Книга Голос крови - Зоэ Бек

– А-а. Да. Она как раз беседует с одним из ваших… гм… бывших приятелей. Пожалуй, я зайду посмотрю, как там идет дело, и скажу ей, что вы тут ждете.

Фрэнк Блэк удалился в сторону кабинета.

Прошло совсем немного времени, и он снова появился вместе с Яном, студентом-искусствоведом из Берлина. При виде Фионы Ян недовольно скривил рот.

– Ян! – воскликнула Фиона, вскакивая ему навстречу. – Мне нужно с тобой поговорить! Ты должен мне сказать про вернисаж, что там…

– Отвяжись! С тобой я покончил! – заорал на нее Ян, отпихнул в сторону и хотел пройти мимо, но тут Блэк одним изящным движением скрутил его и нагнул ему голову.

– Вот так, голубчик! А теперь мы с тобой вернемся прямехонько туда, откуда только что вышли, – спокойно сказал он и потащил разоравшегося и выкрикивающего что-то по-немецки Яна назад в кабинет.

Фиона с открытым ртом провожала их взглядом.

– Что вы с ним сделаете? – спросила она, дождавшись наконец Изобель Хэпберн.

– Да просто оставим его у себя на ночь, пускай на досуге подумает, что нельзя так с людьми. А то распихался тут, понимаете!

– А что он сказал про вернисаж? Может быть, он видел, как Мораг мне подсыпала что-то в бокал?

Хэпберн громко вздохнула:

– Нет, у нас нет никаких доказательств, что ваша подруга пыталась вас убить. Он, правда, сказал, что Мораг не все время находилась с художницей в задней комнате, а самое большее минут пять, и художница это только что подтвердила по телефону. Но на время убийства Мораг у него тоже есть убедительное алиби.

– И какое же?

Она заметила, как у Хэпберн слегка дрогнули уголки губ.

– У него, очевидно, появилась новая пассия. За ней он, видимо, и увязался в тот вечер. Его избранница и пять ее подружек подтверждают, что на дегустации в Обществе любителей шотландского солодового виски он сидел за соседним столиком и сердито на них поглядывал. За все время он, кажется, даже ни разу не сбегал в уборную, чтобы, не дай бог, ничего не пропустить.

Фиона покачала головой:

– Господи! Ну и типчик!

Она была рада, что Фрэнк Блэк не присутствует при их разговоре. Ведь он сказал тогда: «ваш бывший приятель», и Фионе теперь было стыдно, что она спала с этим человеком.

На следующий день Хэпберн снова заглянула в галерею, чтобы справиться, как дела у Фионы.

– Мы отпустили вашего знакомого на все четыре стороны, и, судя по всему, у него уже никогда не появится желания связываться с вами, в особенности после того, как Блэк потолковал с ним по-мужски один на один, – сообщила она с улыбкой.

Пожалуй, Блэк все-таки нормальный парень.

Сержант Хэпберн была очень высокая миловидная женщина, правда, с той же проблемой, что у Фионы: никаких женственных округлостей. Тем не менее она нравилась мужчинам и прекрасно знала это. Она производила впечатление толкового и уверенного в себе человека, знающего, что и как надо делать. И наверняка, ложась вечером в постель, она не предается ненужным размышлениям, не видит по ночам кошмаров, а сразу засыпает. Она не мучается, перебирая мысленно все, что случилось за день, и спрашивая себя, все ли она сделала как надо, достаточно ли хорошо выглядела и понравилась ли окружающим. Хэпберн определенно больше повезло в этом отношении. Ей можно только позавидовать.

К концу недели у Фионы возникло подозрение, что сержант Хэпберн получает удовольствие от встреч с нею. Только бы она не превратилась в одну из тех фанаток, которые так восхищались эксцентричностью Фионы, что хотели знать о ней ну прямо всю подноготную. Вроде Мораг. Вообще-то, она была о женщине-полицейском другого мнения. Но в какой-то степени у той присутствовал нездоровый интерес, потому что их разговоры то и дело переходили на личное. Не то чтобы Изобель много рассказывала о своих увлечениях, но порой что-то такое проскальзывало. Случалось, она говорила: «Это мне хорошо знакомо» или «Мужики в этом все одинаковы». И вопросы, которые она задавала Фионе, все-таки выходили за рамки обычного профессионального интереса.

– Вы действительно за меня беспокоитесь? – спросила Фиона, когда Хэпберн зашла в понедельник вечером.

– К сожалению, вы по-прежнему моя единственная подозреваемая. Та, кто имеет мотив и не слишком надежное алиби. У вашей тетушки настоящего алиби тоже нет, но в ее случае я не могу представить себе никакого мотива. И даже если бы я исходила из того, что вы были намеченной жертвой, все ваши знакомые дали вполне конкретный ответ на вопрос, что они делали в субботу вечером. Так что же мне остается?

Ее выдала улыбка.

Фиона умоляюще стиснула руки:

– Продолжать поиски.

– Кстати, инспектор, который также работает над вашим делом, считает, что это преступление не связано с межличностными отношениями, а было совершено спонтанно. Он предполагает, что тут имеет место попытка изнасилования и либо кто-то застал насильника на месте преступления, либо Мораг слишком энергично сопротивлялась. Он убил ее, чтобы избавиться как от свидетельницы.

Фиона задумчиво кивнула:

– Ведь так могло быть?

– Да, могло, – сказала Изобель.

Ткнув большим пальцем в сторону двери, она предложила:

– Пойдемте выпьем кофе?

– Разве я больше не подозреваемая?

– По-моему, одно к другому не имеет никакого отношения. Я просто хочу кофе. – Изобель пожала плечами. – Может быть, вы и убили свою подругу. А может быть, кто-то хочет убить вас. Все идет отлично. Ничего, справимся.

Фиона улыбнулась:

– Вам платить.

Звонок раздался, когда женщины садились за стол.

– Фиона, сегодня поздно вечером я буду в Эдинбурге. У тебя есть время? – спросил Бен.

– Ты получил результаты?

– Не по телефону. Я приду с Патрисией.

– Что выяснилось?

– Я что, говорю по-китайски? Не по телефону.

Затем послышалось какое-то неразборчивое бормотание, и все смолкло. Он положил трубку. Она нажала кнопку «перезвонить». Автоответчик.

– Этого только не хватало, – буркнула Фиона.

– Мое участие требуется? – спросила Изобель.

Фиона покачала головой:

– Ничего. Все обойдется.

Она чуть не плакала и так сильно дрожала, что это невозможно было скрыть.

– Я думаю, вам срочно нужен кто-то, кому вы можете доверять.

– А вам?

Изобель только улыбнулась. Затем встала и ушла.

16

Они сидели втроем у Фионы на кухне. Патрисия, Фиона и он. Две пары тревожных глаз смотрели на него не отрываясь, и ему было почти физически плохо, так как он не знал, что и как обернется сегодня вечером.