Книга Загадка Кирова. Убийство, развязавшее сталинский террор - Осмунд Эгге

Вероятно, эта история имеет один источник — письмо Ольги Шатуновской, написанное в 1955 г. и адресованное Анастасу Микояну. Старая большевичка Шатуновская родилась в 1901 г. и оказалась в одном из сталинских концентрационных лагерей. После смерти Сталина она была освобождена и некоторое время работала в Контрольной комиссии ЦК КПСС[479]. В своем письме Микояну она пересказывает историю, которую она слышала от врача, встретившегося ей во время войны в одном из лагерей. Этот врач по фамилии Кирчаков слышал, что Медведь, начальник Ленинградского управления НКВД, рассказывал своим товарищам по лагерю о том, что происходило во время допроса Сталиным Николаева. Сталин сидел за столом в кабинете Медведя. Перед ним стояли Медведь и Запорожец. Нарком НКВД Ягода тоже находился в кабинете в составе небольшой группы сотрудников Ленинградского управления НКВД. Когда Сталин спросил Николаева, почему он убил Кирова, тот ответил, указывая на сотрудников НКВД, что они в течение последних четырех месяцев принуждали его сделать это. После этого все они набросились на Николаева и стали бить его по голове своими револьверами. Николаев упал, и его вывели из кабинета[480].

Письмо Шатуновской было проверено Президиумом Центрального Комитета Коммунистической Партии Советского Союза 31 декабря 1955 г. В очень коротком протоколе расследования записано, что при чтении письма Ворошилов воскликнул: «Ложь!» Молотов сказал, что трое из них разговаривали с Николаевым, но никаких ударов при этом не было[481]. Утверждения из письма Шатуновской рассматривались также и позднее. В своей заявлении, сделанном в 1965 г., Кирчаков утверждал, что он слышал об этой истории от бывшего сотрудника НКВД Ольского, которому ее рассказал Медведь. Кирчаков повторил рассказ Ольги Шатуновской и другой женщины по фамилии Трунина[482]. Как сообщил Кирчаков, Ольский рассказал ему, что во время встречи со Сталиным Николаев сообщил ему о приказе убить Кирова: «Николаев ответил, что убил он тов. Кирова по заданию чекистов, и при этом указал на группу чекистов, находившихся в комнате...» Однако Медведя среди них, вопреки утверждениям Шатуновской, не было. Ольский также был твердо убежден в невиновности Медведя; он был ближайшим и лучшим другом Кирова.

Трунина, которая слышала историю Кирчакова, представила похожую, однако не идентичную версию того, что якобы происходило во время допроса Николаева Сталиным. Согласно ее варианту истории Кирчакова, Николаев ответил: «Они заставили». После этого один из сотрудников НКВД ударил его по голове своим револьвером, сбил его с ног, после чего они «убрали его»[483].

Доверие к словам Кирчакова о том, что якобы рассказывал ему Ольский, подрывается как коллегой по работе и близким другом Ольского, так и женой Ольского. Ольский не разговаривал с Медведем с декабря 1934 г., и в это время они не обсуждали обстоятельства убийства Кирова. Кроме того, Ольский не знал Кирчакова[484].

В начале 1960-х гг. Шатуновская была включена в комиссию Шверника, но продолжала собирать материалы по убийству Кирова даже после прекращения комиссией своей деятельности. В мае 1962 г. она написала письмо Хрущеву, в котором пересказывала некоторые отчеты о заявлениях Николаева, сделанные им в ходе его допроса Сталиным. Но и они основывались на сведениях, полученных из вторых и третьих рук. В них опять повторялись рассказы людей, которые якобы присутствовали при допросе, хотя это не находило подтверждения в независимых источниках[485].

История о допросе Сталиным Николаева была хорошо известна высшему партийному руководству. Молотов и Ворошилов присутствовали при допросе. Хрущев, который участвовал в поездке в Ленинград 2 декабря 1934 г., также знал о том, что Сталин допрашивал Николаева. В своих мемуарах Хрущев пишет, что, по его мнению, утверждения Николаева по поводу полученных им приказах НКВД принимать на веру так же трудно, как и отвергать их. Хрущев также намекает на то, что Николаев мог надеяться спасти свою жизнь тем, что он будет просто выполнять данные ему приказы[486].

Хрущев также строит свою версию событий на истории Шатуновской и утверждает, что Николаев упал на колени и клялся, что действовал по приказу[487]. На эту же версию ссылается и Роберт Такер. При этом Такер упоминает также и другую историю; если она верна, то она напрямую предполагает причастность Сталина к этому убийству. Согласно этой версии, Николаев начал свой ответ на вопрос Сталина о том, почему он убил Кирова, словами «но вы сами...», после чего был избит сотрудниками НКВД и выведен из помещения. Источник этих сведений — некий Н. Кирмен, сын друга Ворошилова Р. Мельницкого, т. е. здесь мы имеем дело с данными, полученными из третьих рук[488].

Теоретически эта мифическая история может быть подтверждена и другими слухами о том, что перед убийством Кирова Николаев был на приеме у Сталина в Москве. По этим слухам, Сталин проявлял живой интерес к семейным делам Николаева, сожалел, что Киров ничего не делает и поощрял Николаева отомстить за себя. Николаев якобы рассказывал об этом некоему сотруднику московского НКВД Сорокину, который случайно встретился с Николаевым, когда тот предположительно был в Москве в 1934 году. Сорокин позднее пересказывал эту байку в Гулаге другому заключенному, Павлу Гольдштейну, который и являлся источником этой информации[489]. Рассказ Гольдштейна — это история из третьих рук; она не подтверждена записями регистрации посетителей Сталина и представляется в высшей степени маловероятной. Отсутствуют и иные источники, которые подтверждали факт приезда Николаева в Москву в 1934 г. Комиссия Яковлева изучала этот вопрос и пришла к выводу, что Николаев не был в Москве в 1933-1934 гг.[490] Данную историю следует отвергнуть так же, как и опусы других авторов, пытающихся привлечь к себе интерес своими фантастическими рассказами о сталинских временах. Следовательно, этот рассказ не может подтвердить историю Кирмена об ответе Николаева Сталину во время его допроса 2 декабря.