Книга Кровавый век - Мирослав Попович

Здесь что-то не так, в чем-то искреннее, а в чем-то элемент игры. В действительности же, большинство феодальных воинов и бюрократов давно потеряли заграничные связи, глубоко культурно и религиозно ассимилированы нацией и сохранили разве что чужеземные фамилии. Но были и старинные аристократические роды, внутри которых поддерживались связи по разные стороны границ, и к этим родам принадлежали в первую очередь династии. Мы не можем, собственно говоря, определить их национальное происхождение; они имеют только то, что называется «политической национальностью».

Серьезно ли разделяли государственные границы эти династические семьи? Или, может, государственная политика оставалась для Ники и Вилли захватывающей, но все-таки игрой? Ведь, в конечном итоге, все окончилось тем, что на старости Вилли, уже эмигрант, женил своего внука-кронпринца на эмигрантке – племяннице убитого большевиками Ники, кузине румынского, английского, греческого и шведского королей.

Семейный характер отношений европейских монархов никогда не определял мировой политики. Их личные взгляды и убеждения по этой причине можно было бы, казалось, и проигнорировать. Однако по крайней мере одно обстоятельство все же оставалось существенным для государственной идеологии европейских монархий.

Харизма монархической власти требует, чтобы рядовой гражданин осознавал свою преданность государству как личную преданность монарху, которому он служит. А сам монарх не служит кому-то лично или чему-то, воспринимаемому чувственно и наглядно. Он – последняя ступень персонификации национальной государственности и служит государству, нации или родине, уже как абстрактной идее.

Отсюда возможность построения таких абстрактных и заоблачных «национальных интересов», которые не требуют никакого обоснования и ни одной экспликации в реальности. Если власть монарха надежно контролируется парламентским всенародным представительством, это обстоятельство реализуется только в абстрактной форме, которую приобретают провозглашаемые государством цели и мотивы. Если же монарх имеет возможность активно влиять на ход событий, его личные представления об абстрактных национальных целях и интересах могут стать опасной политической реальностью.

Отсюда и другое обстоятельство, которое оказывается тем сильнее, чем меньше контролируется обществом власть монарха: монарх естественно чувствует себя отцом своих подданных и должен в русле патерналистской тенденции заботиться об этих подданных во все более обширных областях их жизни. В XX веке в Европе осталась одна монархия, которая почти не знала препятствий такой тенденции, – российское самодержавие; однако и в других странах время от времени энергия царствующего дома прорывает дамбы.

Король Эдуард в действительности не был сатаной для Германии – его племянник Вилли, enfent terrible европейского монаршего семейства, неугомонный, безгранично самовлюбленный авантюрист, преувеличивал роль дяди, потому что мерял все своей прусско-немецкой меркой. Король Великобритании и Ирландии благодаря своим связям с другими европейськими монархами мог активно заниматься дипломатической деятельностью, если имел соответствующую натуру. Эдуард такую натуру имел. Но реально проблемами войны и мира занимались в Англии другие люди: политики из консервативной и либеральной партий, профессиональные военные и бюрократы – руководители Адмиралтейства, высший генералитет, разведчики и дипломаты, в конечном итоге, весь состав парламента, без решения которого невозможен был выбор между войной и миром.

И здесь существовала в начале века сложная иерархия неформальных структур, которые оказывали давление на политику. Во-первых, в Англии это была пресса и разные общественные организации типа Лиги Военно-морского флота Великобритании, которые влияли на формирование общественного мнения и через него – на действия парламента. Во-вторых, это – вплоть до второй половины XX ст. – были клубы, закрытые неформальные группы лично близких политиков и их друзей, где во время вечерних обедов вызревали важные решения. Наконец, среди таких клубов не последнюю роль играли масонские ложи, и интересно, что Великим магистром английской ложи был в Викторианскую эпоху, при жизни своей матери, будущий король Эдуард. Через масонские ложи политики Англии могли находить личные каналы, чтобы общаться с политиками-масонами Франции, Италии, а благодаря деятельности украино-русского либерала, известного социолога М. М. Ковалевского, который возродил уничтоженную царями российскую масонскую ложу, – также и с некоторыми либеральными политиками России.

Король Англии Георг V и кайзер Вильгельм II. 1913

Иначе была построена властная структура Германии. Юридически император здесь мог и не вмешиваться в подготовку и принятие высших политических решений, поскольку он хотя и оставался главнокомандующим, но при Генеральном штабе, который мог быть фактически всесильным, потому что имел на то достаточно полномочий. Политический вес решениям, которые принимались на ответственных совещаниях, придавало уже присутствие на них императора, хотя он мог сидеть там молча. В Японии, которая скопировала всю властную и военную систему у Германии, император так и делал – в случаях, когда его приглашали на совещание, он молчал. Зато он и не брал на себя ответственности. Что же касается Вильгельма II, то его характер не позволял ему промолчать. Он принимал самые главные решения сам – в рамках больших полномочий, которые предоставляла ему конституция империи. Руководители правительства и министерства иностранных дел, назначенные им из среды своих коллег по студенческим годам, несколько прежних буршей, что были с ним на «ты», не могли сопротивляться его воле. Единственной силой, которая имела собственные взгляды и могла сопротивляться монаршей воле, была армия, представленная Генеральным штабом, и флот в лице морского министра.

В Германии, как в настоящий момент мы можем уверенно сказать, существовала самая эффективная из возможных тогда систем управления вооруженными силами. Она была построена с учетом большого веса штабов в управлении войсками, что обеспечивало военному руководству профессиональность и достаточный интеллектуальный уровень. Традиционная немецкая организованность опиралась на опыт военной касты прусских юнкеров. Промышленный и политический подъем позволил Германии щедро ассигновать вооружение армии и военно-морское строительство. Окрыленная блестящей победой во франко-прусской войне, военная верхушка Германии подготовила хорошо обоснованные военные планы, казалось, не оставлявшие сомнений в очередном стратегическом выигрыше. Поддержка и даже давление консерваторов-милитаристов определяли активную и провокативную позицию Вильгельма в политических конфликтах.

В 1914 г. кайзер Вильгельм II посетил Восточный фронт

Император Германии Вильгельм II