Книга Русская Африка - Николай Николаев

Книга Немировича богата этнографическими зарисовками. Это и описания заклинателя змей, других фольклорных сцен, быта и нравов всех слоев марокканского общества. С каким лиризмом и задушевностью, как тонко и величаво описана красота марокканок и марокканцев, неповторимая природа этого края!

Несомненно, Немирович-Данченко внес свой вклад в распространение знаний о Марокко в России. Его художественные очерки способствовали — и, может быть, в большей степени, чем иные научные труды, — пробуждению в русской публике интереса к исламской истории и культуре.

Моссаки, москоу — так марокканцы называли россиян и Россию. Так назвали и следующего нашего героя.

К. Скальский — русский путешественник, объехавший весь свет и опубликовавший десятки книг, посвященных путевым впечатлениям. В книге «Новые путевые впечатления (СПб, 1889) он описал свою поездку в Испанию с заездом в Танжер и Сеуту.

Скальский дал блестящую хронику будничной жизни обитателей бухты и города Танжера. «Никакого порта, разумеется, в Танжере нет, пароход останавливается за версту на рейде, и приходится по волнам, на «утлом челноке» ехать на берег. Теперь устроена маленькая пристань, а то в отливе со шлюпки вытаскивали арабы пассажиров на плечах…Гостиница назначена для англичан, поэтому содержится в идеальной чистоте, в порядке и вообще очень удобна и даже недорога. Вид с балкона гостиницы — чудо. Это, пожалуй, самое интересное, что есть в Танжере. Горы красиво окаймляют залив, в гавани — оживление: сотни арабов и негров садятся в лодки для переезда на пароход, который подвезет их в Джидду, откуда они пешком проберутся в Мекку. На эту картину любуются жители и жительницы Танжера, сидящие неподвижно, как мумии, на корточках по стенам танжерских укреплений. Стены эти украшены старинными пушками и ядрами, достойными pendant, к той артиллерии, которая защищает испанские крепости и место коей скорее в военных музеях. Крутые скаты гор заросли кактусами, выше расположился город амфитеатром. Башни мечетей, покрытые майоликой и напоминающие архитектурой Жиральду (исп. Хиральда — всемирно известная башня собора в Севилье, сохранившая формы и лепные украшения старинного минарета, каковым она и была ранее), разноцветные флаги консульств, раздуваемые свежим ветром, и группы пальм оживляют белый фон городских зданий. На высоте помещается дворец императора»…

А вот картина базара в окрестностях Танжера, подобная той, которую описывал В. Боткин в своих «Письмах об Испании»: «Бедуины расположились со своими верблюдами, и женщины их, в белом, варят кускусу — род каши из проса; арабские декламаторы по целым часам распевают заунывно подвиги разных воителей; огромная толпа терпеливо слушает, но редко подает медные копейки; фокусники ловко фехтуют палками, а выстрелами из ружья разбивают пополам апельсины, воткнутые на высоких палках, всюду крики: балак! балак! (берегись), суета, движение, торговля, в особенности водой, финиками, чесноком и дешевыми сладостями; ослы и водоносы кричат и ревут на каждом шагу; столбы пыли покрывают все это, а солнечные лучи ярко освещают картину».

В Суете, писал К. Скальский, испанцы устроили место для испанских ссыльных. Тем не менее это достаточно привлекательный город. При благоприятных условиях он мог бы играть такую же важную роль в торговле, как и Танжер.

* * *

Вернемся на мгновение к творчеству В. И. Немировича-Данченко, чтобы узнать о другом русском страннике — Валерии И. Якоби. В книге «Край золотого заката», описывая рабатские «Врата правосудия», он отмечал: «От площади улицы пошире, в глубине одной что-то мерещится, сказочно величавое, белое на синем небе, в колоннах, от которых ложатся вперед голубые тени. Что это? Смотрю, знакомое. Боже мой, да ведь это наш Якоби когда-то так верно передал на своих, полных ярких красок тропического зноя, картинах Марокко. Неужели он был здесь, в Рабате, и зарисовал эту удивительную арку в путевой альбом? Колышется нежная зелень струящихся вниз веток с большими золотистыми цветами. Пряный запах их доносится сюда. На белой стене черный ворот колодца с длинной черной цепью. У входа сильные мавры, только не те, что на полотне у нашего художника. В волнах белого сквозного шелка, в зеленых чалмах…»

Лики истории

Подробных сведений о жизни и творчестве Валерия Ивановича Якоби (1834–1902), к сожалению, не имеется. В очерке В. Съедина «Якоби» говорится: «Почти каждый год художник совершал поездки в страны Южной Европы и Северной Африки (80-е годы XIX в.). В особенности его привлекали Испания, Алжир, Марокко, оазисы Сахары. Побывал он в Тунисе». К. Скальский в путевых заметках привел более веские доказательства того, что В. Якоби бывал в Танжере.

Якоби начинал свое творчество как реалист публицистического жанра. Это было в период 1850–60-х годов, в эпоху зарождения и расцвета передвижников. Передовая русская интеллигенция высоко оценила его картину «Привал арестантов», возлагая на него большие надежды как на мастера жанровой живописи. В 1857 г. он был принят в Академию художеств, и его присутствие там, по словам художника В. В. Верещагина, привносило здоровое начало в деятельность этого консервативного заведения России. Под влиянием поездок в Западную Европу Якоби увлекся жанрово-исторической живописью в стиле классицизма. Он создал целую галерею полотен на темы истории Италии, Франции, а также России, что принесло ему мировую известность. Однако Якоби встретил резкую критику со стороны прогрессивной общественности России, объявившей его салонным художником и усомнившейся в истинности его художественного мастерства. «Задача, избранная Якоби, чисто художественная и сама по себе прекрасна, — писал Н. Ге, — но выполняет он ее без необходимого блеска». Современники считали, что изящное дилетантство характерно для всех его полотен.

Якоби мог посетить Марокко во время длительного пребывания на юге Франции и в Италии, куда в последние годы жизни его гнала болезнь легких. В Ницце он общался с В. И. Немировичем-Данченко и с А. П. Чеховым, по-дружески относившимся к художнику — «милому человеку». Якоби обладал незаурядными качествами. Живой и подвижный, отличный ездок и стрелок, он деятельно занимался науками, сочинял острые, озорные эпиграммы и хлесткие сатирические стихи.

Отправляясь в Марокко, Якоби, возможно, испытывал нечто близкое к впечатлениям В. И. Немировича-Данченко, а также французского художника Э. Делакруа. Последний стремился в «Африку, к берегам, мечтая найти там первобытное чувство свободы, дикую и сумрачную грацию, отличавшую людей, у которых легенды вместо истории, вместо гостиных шатры и вместо фиакров верблюды». Обуревавшие его чувства художник мастерски передал в своих знаменитых рисунках и живописных полотнах, посвященных Магрибу.

По свидетельству В. Съедина, в итоге поездок в Северную Африку Якоби написал много этюдов и полотен. Среди них «Каирская танцовщица» («Альмэ»), «Купальня тунисского бея», «Возвращение с охоты», «Нищие», «Свидание» и другие.

Художник собрал значительную коллекцию восточных костюмов, тканей, оружия, других предметов материальной культуры Востока. Все это вместе с работами Якоби хранилось в его мастерской в Петербурге и пошло с молотка после смерти художника. В каталоге аукциона значились: картины и этюды маслом «Голова верблюда», «Голова бедуина», «Всадник», «Палатка», «Пальма»; старинные арабские одежды, шитое по бархату серебром кабильское седло, «старинная палатка, шитая шелком по бархату Абделькадер», кабильская сбруя для лошади, марокканский кинжал, две марокканские шляпы, мавританский столик…