Книга Три д'Артаньяна - Сергей Нечаев

Строго говоря, Гастон не был единственным братом короля, так как в 1607 году Мария Медичи родила еще одного мальчика, которого назвали Николя, но в историю он вошел как «принц без имени», так как умер в четырехлетнем возрасте.

Относительно положения престолонаследника можно сказать, что оно было хотя и внешне блестящее, но в реальности причинявшее массу неудобств и даже опасное, так как постоянно подвергало Гастона разного рода искушениям. При этом нерешительный характер Гастона едва ли мог подготовить его к управлению государством.

Поначалу, правда, Гастон казался более способным, чем его старший брат. Он получил хорошее и весьма религиозное воспитание, а достоинства его гувернера — будущего маршала д’Орнано — не могли не отразиться на его взглядах на жизнь и политических пристрастиях. Относительно моральных качеств господина д’Орнано современник тех событий Жедеон Таллеман де Рео пишет, что он «обладал странной щепетильностью: он не осмеливался дотронуться ни до одной женщины, носившей имя Мария, — настолько он боготворил Пресвятую Деву»; Гастона же этот известный мемуарист называет «приятным, веселым ребенком».

Однако с самого детства Гастон был окружен ореолом наследника престола. Ореол величия — опасная штука. Он похож на огонь, который может и ослепить и уничтожить. Он может и возвысить и унизить, и это все оказало Гастону не самую позитивную услугу. Дело в том, что его окружали не только друзья, но и масса фальшивых паразитов-прихлебателей, которые настраивали его против старшего брата, утверждая, что тот узурпировал власть и не хочет делиться доставшимися ему лаврами. Сам того не заметив, Гастон оказался среди людей, представлявших собой главных врагов короля и кардинала де Ришелье. В подобном окружении Гастон часто терял всякую связь с реальной действительностью, забывая про свои обязанности и субординацию. В конечном итоге он превратился, как принято говорить, в «оплот недовольных», в человека легкомысленного, порочного и слабого, которым манипулировали все, кому это было выгодно.

При этом Гастон был любимцем Марии Медичи, обладавшей таким же буйным характером и такими же непомерными амбициями.

В августе 1626 года Гастон — большой волокита, чьи галантные подвиги развлекали весь двор, — вынужден был жениться на Марии де Бурбон, герцогине де Монпансье, дочери герцога де Гиза. Этого брака с особой королевской крови хотела королева-мать, которую весьма заботило отсутствие детей у ее старшего сына Людовика (Анне Австрийской уже исполнилось 25 лет, но она совсем не имела супружеских отношений с королем, и к 1626 году надежды на мужского наследника по прямой линии стали совсем слабыми). Кроме того, на этом браке настаивал сам король, ревновавший Гастона к своей жене. Для ревности не было никаких оснований, но Людовику XIII донесли, что заговорщики вынашивают план посадить на его место Гастона и женить его на Анне Австрийской.

Король призвал Гастона к себе и со злорадством объявил ему о принятом решении. — Это единственный союз, о котором вы можете помышлять, как для вашего блага, так и для блага королевства. Господин кардинал, кстати, того же мнения.

«Месье» не особенно торопился расставаться с холостяцкой жизнью. О том, что это была за жизнь, весьма красочно рассказывает от имени своего героя де Куртиль в своих «Мемуарах графа де Рошфора». Он пишет:

«Мы вынуждены были пойти к господину герцогу Орлеанскому, который с пятью или шестью своими приближенными предавался развлечениям. Он приказал нам сесть за стол, за которым, напившись, он вдруг решил доставить себе настоящее удовольствие принца, то есть совершить что-то невероятное. Он решил съесть омлет на животе Валлона, полковника Лангедокского полка, очень толстого человека, у которого и не было шанса похудеть, так как вместо того, чтобы хоть иногда садиться на диету, он лишь ел и ел. Валлон улегся во весь свой рост на стол, слуги положили омлет ему на пузо, а он был настолько пьян, что даже не почувствовал, как он горяч, либо счел правильным не показывать этого.

После подобной трапезы герцог Орлеанский вдруг заявил, что нужно возвращаться в Париж и пойти к Ля Невё, знаменитой куртизанке. Отказаться я не мог. Мы сделали все, что могли в том состоянии, в котором мы находились, взбесив хозяйку дома, а герцог Орлеанский, чтобы восстановить мир, сказал, что доставит всем удовольствие, и велел послать за комиссаром под предлогом того, что в доме слишком шумно. Комиссар явился, а герцог Орлеанский спрятал нас в соседней комнате и вышел ему навстречу с одним Валлоном. Они оба улеглись в постель к Ля Невё, которая легла посередине, а комиссар, не узнав его, приказал ему встать, а когда тот отказался, приказал своим людям поднять его силой. Люди бросились выполнять приказ, но были очень удивлены, когда мы все вышли из соседней комнаты, сняв шляпы и показывая высочайшую степень уважения к тому, кто лежал в постели. Однако еще больше их удивила одежда герцога Орлеанского, которую мы принесли, — особенно их поразила голубая лента. Комиссар догадался о своей ошибке и бросился к ногам герцога, умоляя о прощении. Герцог сказал, чтобы он ничего не боялся и что все хорошо. Мы не знали, что он собирается сделать, но скоро узнали. Он позвал других куртизанок, которых комиссар еще не видел, заставил их выстроиться возле постели и выставить зады. Потом он обязал комиссара и его людей отдать должное тому, что предстало перед их взором, и это он назвал почетным штрафом».

Конечно, расставаться с такой жизнью не хотелось, но Гастон вынужден был подчиниться. При этом он затаил еще большую злобу на брата-короля и на кардинала де Ришелье.

Но так уж получилось, что не прошло и года, как молодая жена Гастона скончалась. «Месье» овдовел, еще будучи совсем молодым.

В 1629 году он чуть было не женился вторично: на этот раз его супругой должна была стать Мария де Гонзаг, дочь герцога Мантуанского. Но эта свадьба сорвалась, а через три года он завел себе любовницу, которая и стала его супругой. Это была Маргарита Лотарингская, сестра Карла IV, герцога Лотарингского. Свадьба с ней была сыграна тайно, без согласия короля, и этим «Месье» хотел продемонстрировать всем свою независимость от него.

В промежутке между этими важными делами, в 1628 году, двадцатилетний герцог Орлеанский номинально командовал осадой Ла-Рошели. Реального же командования ему не доверили, так как уже тогда он имел репутацию «наиболее легкомысленного из всех людей».

У «Месье» сложились весьма сложные отношения с венценосными братом, а потом и с племянником. Еще бы, ведь в глубине души он вполне серьезно претендовал на французский трон, а после 5 сентября 1638 года степень реальности этих претензий приблизилась к нулю. В результате Гастон Орлеанский начал открыто выступать против короля и фактического хозяина государства кардинала де Ришелье. Без его участия не проходил ни один мятеж, не готовился ни один заговор. Но Людовик XIII каждый раз прощал брата, наказывая лишь его окружение. Впрочем, это ничему не учило Гастона, которому явно не хватало ума, чтобы смириться с реалиями жизни. Он участвовал в попытке захвата власти графом де Суассоном в 1641 году, затем, будучи в очередной раз прощен, примкнул к заговору маркиза де Сен-Мара, сына маршала и фаворита Людовика XIII, поставившего себе цель сместить и убить кардинала де Ришелье.