Книга Скрытый Тибет. История независимости и оккупации - С. Кузьмин

В отличие от революционных властей, правительство Далай-ламы обладало несомненной легитимностью.

Новым китайским знаменем стало красное. Казалось бы, что удивительного — как в Советском Союзе. Но первоначально (с 1912 по 1928 г.) знамя Китайской республики было пятицветным — по числу национальностей. Равные по размеру полосы располагались горизонтально, сверху вниз: красный цвет означал ханьцев, желтый — маньчжуров, синий — монголов, белый — хуэй и черный — тибетцев. Это знамя отменил Гоминьдан. И вот знамя сменилось вновь. Остался один цвет — красный с четырьмя маленькими звездами вокруг одной большой (снова пять)… Не будем искать в этом национальный подтекст. Формально пять звезд означают четыре класса: рабочих, крестьян, средний класс и предпринимателей, сплотившихся в строительстве коммунизма вокруг Партии, на фоне цвета революции. По другой версии, формально трактуются только цвет и большая звезда.

Итак, в материковом Китае осталась одна власть — КПК. Теперь ее претензии на Тибет стали воплощаться в жизнь. Уже через месяц новый Панчен-лама X, которому тогда было всего 10 лет, прислал из провинции Цинхай (бывший Кукунор) Мао Цзэдуну и Чжу Дэ приветственное послание, в котором говорилось: «Можно ждать в ближайшие дни освобождения Сицзана» (Тибета). С аналогичными письмами обратились еще несколько высокопоставленных тибетцев из регионов, включенных в китайские провинции. Независимо от того, как объяснять эти обращения, их нельзя считать законными, так как необходимые полномочия в то время были у тибетского правительства. Оно отреагировало на китайские претензии. 2 ноября МИД направил послание Мао Цзэдуну. В нем говорилось, что с древних времен Тибет был независимой страной. В послании был призыв к переговорам о возвращении тибетских земель, аннексированных прежними правительствами Китая. Заявлялось, что отношения Тибета с Пекином строились по принципу «наставник — покровитель», Тибет никогда не был частью Китая и никакая иностранная держава им не управляет. Лидер КПК проигнорировал мнение тибетцев. 4 ноября 1949 г. регент Тактра обратился ко всем государствам с просьбой о помощи, но не получил ее.

Начало исполняться предсказание Далай-ламы XIII: «Может случиться, что здесь, в Тибете, религия и правительство будут атакованы и извне, и изнутри. Если мы не защитим нашу страну, может случиться, что Далайлама и Панчен-лама — отец и сын — и все почитаемые защитники веры исчезнут и станут безымянными. Монахи и монастыри будут уничтожены. Власть закона ослабеет. Земли и имущество членов правительства будут захвачены. Их самих заставят служить своим врагам или блуждать по земле, как нищих. Все будут ввергнуты в великие бедствия и всеподавляющий страх, медленно будут тянуться дни и ночи, полные страданий».

Действительно, ко времени вторжения Китая в Тибете была лишь горстка чиновников, которые хорошо говорили по-английски, и никого, кто бы разбирался в современной дипломатии и международных отношениях; армия была малоэффективна. Как отмечает М.К. Гольдштейн, «стараясь защитить почитаемые буддийские ценности и идеологию Тибета от возможного загрязнения западными институциями, монашеские и религиозные консерваторы создали набор условий, при котором правительство было не способно защитить и сохранить те самые религиозные ценности от китайских коммунистов». В качестве внешней причины гибели «ламаистского государства» он указывает на отказ традиционных друзей и соседей Тибета от эффективной дипломатической и военной помощи. Эта внешняя причина, конечно, была важнее (см. главу 4).

23 ноября 1949 г. Мао Цзэдун обратился к маршалу Пэн Дэхуэю относительно плана вступления армии КПК в Тибет с северо-запада. В этой переписке использовался термин «Тибет» для территорий, контролировавшихся Лхасой. Кам и Амдо уже были под властью Китая. 30 декабря Пэн ответил, что ввести войска в Тибет из Цинхая и Синьцзяна очень сложно: там трудно собрать нужное число солдат, продовольствия и построить дороги, поэтому удобнее наступать с юго-запада силами 2-й полевой армии. Известно, что части этой армии подошли к границе Тибета уже в конце 1949 г.,,[14] были случаи нарушения границы китайцами.

Мао Цзэдун получил телеграмму Пэн Дэхуэя, находясь в Москве. Туда он прибыл с официальным визитом 16 декабря 1949 г. А 2 января 1950 г. из Москвы Мао послал телеграмму лидерам Юго-западного бюро ЦК КПК и Юго-западного военного округа — Дэн Сяопину, Лю Бочэну и Хэ Луну. В этой телеграмме председатель указал, что положение Тибета на международной арене является очень важным, его надо «освободить» и преобразовать в демократию тибетского народа, выступить надо в апреле 1950 г. и постараться «освободить» его к октябрю. Мао предлагал построить дорогу из Сикана в Тибет, послать туда один армейский корпус, или четыре дивизии численностью около 40 тыс. чел., поскольку тибетская армия невелика. Кроме того, он предлагал готовить тибетские кадры.

7 января Мао получил положительный ответ, а 10-го отправил еще одну телеграмму. Председатель начал с того, что Великобритания, Индия и Пакистан признали КНР и это создает благоприятные условия. Для управления Тибетом предлагалось создать партийный комитет, который должен немедленно разработать план и начать воплощать его в жизнь. Первостепенные задачи этого органа — обучать кадры и войска, строить дороги, выдвинуть войска к границе Сикана с Тибетом. К середине мая предписывалось занять приграничные районы — как сказано в телеграмме, «чтобы поощрять внутренние разделения среди народа Сикана». В январе 1950 г. ЦК КПК и его Военный совет направили директиву Юго-западному бюро ЦК КПК о начале похода на Тибет. Для этого планировалось использовать 2-ю полевую армию. Главную силу составлял 18-й корпус.

Но из Пекина Мао Цзэдуну телеграфировали не только о планах интервенции в Тибет. В течение всего пребывания председателя в Москве поступали одна за другой телеграммы ЦК КПК с многочисленными просьбами к СССР: о восстановлении крупнейшей Гиринской электростанции, подготовке китайских пилотов для создания ВВС КНР, срочной посылке 93 тыс. т бензина и смазочных материалов и т.д. Все эти просьбы незамедлительно удовлетворялись, что стоило огромных затрат Советскому Союзу, еще не восстановившему свое хозяйство после войны.

22 января 1950 г., уже в конце переговоров, Сталин спросил Мао, хочет ли тот обсудить еще что-нибудь. От Мао поступила очередная просьба: «“Я хотел бы отметить, — сказал он, — что присланный Вами авиационный полк оказал нам большую помощь. Им перевезено около 10 тыс. чел. Разрешите мне поблагодарить Вас, товарищ Сталин, за эту помощь и попросить Вас задержать этот авиационный полк в Китае с тем, чтобы он оказал помощь в переброске продовольствия войскам Лю Бочэна, готовящимся к наступлению на Тибет”. Сталин ответил: “Это хорошо, что Вы готовитесь к наступлению. Тибетцев надо взять в руки. По поводу авиаполка поговорим с военными и дадим Вам ответ”. Сталин “поговорил” и дал согласие.» Дело в том, что в Китае находился советский авиационный полк, который был направлен туда по просьбе ЦК КПК для помощи в проведении наиболее трудных военных операций против гоминьдановских войск и особенно — в переброске частей НОАК в Синьцзян.