Книга Легенды мировой истории - Карина Кокрэлл

Как все не слишком уверенные в себе честолюбцы, Карл никогда не забывал унижений, обида жила в нем долго — то отпускала, то накатывала.

В камине пылал огонь и освещал большую комнату со сводчатым потолком. Карл Лысый любил проводить Пасху и Рождество в монастыре Сен-Жермен. Его аббат был из бургундских Вельфов, родственников матери, и знал короля с рождения. И он был одним из немногих людей, которым доверял подозрительный Карл.

Король Западной Франкии смотрел на темнеющее в маленьком окне небо и размышлял.

Недавнее пребывание в Аахене у племянника Лотара было скучнейшим — ни пиров, ни менестрелей, ни охоты. Пост. Но все равно встреча с племянником прошла как нельзя лучше. Похоже, он совершенно уверил юнца в полной своей поддержке и расположении. И понял, что умница Валдрада достигла даже большего успеха, чем он ожидал: Лотар совершенно не сводил с нее глаз, казался околдованным ею. И Карл понял: племянник перестал представлять угрозу. Его даже чуть кольнуло любопытство и что-то похожее на ревность: интересно, что эта талантливая шлюшка вытворяла, чтобы так его привязать? Неужели была еще более изобретательна, чем с ним?

Это ему трудно было даже представить, вряд ли еще что-нибудь могло оставаться в ее арсенале. К тому же еще шел пост, и он отогнал греховные мысли.

Однако ему хотелось «добить» Лотара совершенно. Во время встречи он уверил племянника, что пришло время положить конец владычеству викингов во Фризии. И обещал свое всемерное в этом содействие.

Когда-то датчане захватили эти земли и укрепились на них. Их называли «дьяволами Рустрингена», и связываться с ними мало кто решался, даже дикие норвежцы. Именно поэтому еще отец, Людвиг Благочестивый, когда-то нанял их на службу.

С тех пор как они захватили Рустринген, ощетинили своим флотом драккаров его острова и побережье, на берега Фризии нападать избегали. Но это также означало, что большая прибрежная территория, с богатым торговым городом Дорестадом, принадлежала франкским королям только на бумаге, а в действительности ею владели братья-викинги.

Теперь между этими могущественными воинственными братьями и влюбленным Лотаром, надеялся Карл, начнется война. Собаки начнут рвать друг друга, забыв о мозговой косточке, — а он подхватит ее, как раз когда они обессилят друг друга дракой.

На ужин ему принесли воды, только чуть подслащенной медом, пресного хлеба, орехов и сушеных яблок. Пост. Потом вошел секретарь Нитард с келарем. Они спросили, не угодно ли королю еще чего-либо. То, что ему было сейчас угодно, эти двое никак не могли доставить, и он нетерпеливым жестом отпустил их.

Монах поклонился, а Нитард пожелал королю доброй ночи. Наконец-то все оставили его в покое.

Пост давался ему в этом году особенно тяжело, но мучил его не голод. Как назло, как раз шесть недель назад в Аахене ему подарили захваченную викингами где-то в Иберии интереснейшую тоненькую глазастую сарацинку. Сказали, что девственница. Это — вряд ли, взгляд ее слишком уж для девственницы уверенный и многообещающий. Но проверить нельзя, пока не закончится пост. Принимая во внимание грандиозность задуманного, поддержка Свыше ему была сейчас очень важна.

Карл попытался молиться. Конечно, он взял сарацинку с собой в Париж. Девственницам не дело оставаться без присмотра, тем более пост завтра закончится.

Карл совершенно не мог сосредоточиться на божественном. Ее переодели мальчиком (что тоненькой сучке подходило чертовски!), и она была где-то здесь, в одной из келий мужского монастыря. Ни одна молитва не шла королю в голову! Языки пламени в камине стали подниматься все выше, словно напоминание о преисподней. Сарацинка спит сейчас где-то в келье, смугленькая, горячая, укрытая одним только тонким одеялом, а на полу — ее мальчиковая одежда. Гнать дьявола!

Карл подошел к распятию на красной кирпичной стене. Разделся до пояса, взял свою кожаную конскую плеть и хлестнул себя по спине. Боль сначала обожгла, но потом отрезвила и стала приносить облегчение. Он крикнул и хлестнул себя еще раз. Потом стал хлестать себя слабее, но чаще, шепча: «Domini, услышь! Помоги уничтожить моих врагов. Став императором, я построю тебе собор, какого не видел свет». Перед его мысленным взором вдруг поднялся и закрыл собой все небо этот огромный собор — больше аахенского, больше константинопольского, собор ЕГО империи. Он зашвырнул плетку в угол и, чуть морщась, опять надел тонкую рубашку. Больше Люцифер не отвлекал его от молитвы.

Быть императором, как дед Карл Магнус! О, как страстно хотелось ему почувствовать лысой головой приятный холод ломбардской Corona Ferrea — символа империи, символа власти! Он закрывал глаза. Он чувствовал, как откуда-то снизу, из чресел, поднималось волной желание, сродни желанию любовному, так что непроизвольно напрягались мускулы живота. Мысли о ломбардской короне волновали его, словно мысли о женщине. Он получит удовлетворение. Он искупит все унижения юности. Он будет стоять в огромном соборе, и очередной понтифик станет рисовать крест на его огромном императорском лбу древним маслом власти! Он рано или поздно заполучит германские земли брата, а что там дальше, за ними? На востоке, как раз за землями Людвига, — богатые язычники россы, что владеют важным торговым путем, ведущим прямо в греческий Константинополь! И городов, говорят, много на этом пути! Покорив Восточную Франкию, он станет и их королем. Он обратит в христианство тамошних язычников и сможет за это вить веревки из любого папы. Константинополь! Карл шумно втянул воздух. Об этом не мечтал даже дед! Когда на византийском троне оказалась женщина, императрица Ирина (глупые греки не знают салического германского закона и допускают женщин править!), папа Лев Третий пытался путем юридической казуистики добыть деду Карлу византийский престол. Не получилось. Юридическая казуистика! Разве так добывают престолы?

Его не случайно тоже назвали Карлом. Не случайно. В человеческом имени заложен смыл, просто так имена не даются. Он видел в Аахене книги Алкуина, и в них изображение Константинополя: золотые купола внутри неприступных стен — словно корзинка, наполненная золотыми яйцами! Он читал о великих империях римлянина Августа и грека Александра. Август даже не пересек Рейна. Александр понятия не имел ни о германских землях, ни о Балтике. По сути, они никогда не владели всем миром.

Он остановился, пораженный этим внезапным озарением. Так оно и есть: может, это его судьба? Братец Людвиг Германский почти на двадцать лет его старше, уже седой как лунь. Пора и честь знать. Правда, брату удалось родить троих сыновей, но не этим щенкам с ним тягаться! Придет время, и он сумеет разделаться и с ними, как сейчас — с сыновьями Лотара.

Во сне ему привиделись древние аахенские карты мира — на темном, как руки старца, пергаменте. Он смотрел на очертания стран и морей, и вдруг их контуры задвигались, стали округляться, светлеть и превратились в голую девку, и она стала похотливо и бескостно извиваться перед ним всем телом, словно толстая белая змея. Он начал хлестать ее плеткой, оставляя набухавшие кровью рубцы, но она продолжала извиваться — не от боли, а изнемогая от похоти. Тридцатидевятилетний король метался и стонал во сне. Он еще не знал, как жестоко будет угодно поиздеваться над ним судьбе в холодный пасхальный день 862 года.