Книга Царь без царства - Всеволод Алферов

Юношу бесцеремонно встряхнули. Дурнота стала отступать, когда в лицо прянула тряпица, смердящая резкой и затхлой вонью.

– Сейчас мы его… снесем с моста, ему бы отоспаться, – успокаивающе говорил мужчина, закинув руку Джена себе на шею. Голос то уплывал, то вновь звучал над ухом, с каждым разом все тише. – Отоспаться, да. С кем не бывает. По малолетству-то… Просто отоспаться.

12

Столица, обитель чародеев, 10-е месяца Эпит

В небе над Каменным базаром кружила одинокая чайка. Но, как ни старался Самер смотреть вдаль, взгляд нет-нет да и соскальзывал к рядам лавок, что ступенями спускались к центру грандиозного амфитеатра. Головы, головы, плечи, спины… все пять ярусов затопило живое море. Несколько дюжин Черных Братьев и добрые полтысячи простых стражников растянулись цепью, сдерживая взволнованную толпу.

– Хоран, ученица Рехе́мы из линии Оме́йи!

Судья говорил громко, хорошо поставленным голосом, слова приговора отчетливо разносились над ложей достойных, а вот что слышали простые горожане, оставалось загадкой. А нужно ли им слышать, спросил себя маг. Самое главное они увидят.

Чайка пронзительно крикнула и скрылась над краем амфитеатра.

Когда ей предложили сказать последнее слово, Хоран расплакалась. Жалкое зрелище – рыдающая старуха. К тому же чародейку одели в богато расшитую белую ковву, вряд ли кто испытал к ней сочувствие. Скорей наоборот: толпа взревела, с нижнего яруса посыпались гнилые фрукты. Лишь один почерневший гранат долетел до помоста, да и тот угодил не в чародейку, а в солдата.

Она кричала. Скорбная, медлительная старушка Хоран, когда-то и она много смеялась и бродила вдоль набережных, а огни фонарей отражались в воде, как цветные бусы. Когда ее привязали к столбу, Хоран молила Верховного: громко, истошно… маг стоял среди сановников, он должен был видеть все, но ничего не мог поделать. Когда у ног старухи заплясали первые язычки пламени, мольбы сменились проклятиями, а потом протяжным воплем. Ее крик и сейчас стоял в ушах, а ночью преследовал Самера в кошмарах.

– Ты впустую себя терзаешь, Первый.

Маг тряхнул головой, прогоняя воспоминание.

Лайла! Верховный думал, что после совещания высшие чародеи разошлись, но нет, выходит, госпожа волн осталась, проковыляла за ним в спальню. Забавно, она никогда не называла его мудрым. «Как будто есть за что!»

– К чему ты клонишь? Мне что, гордиться этой казнью?

– Не пори чушь! – Голос Лайлы напоминал карканье. Она без смущения уселась на смятую постель Верховного. – Можно подумать, это ты ее казнил.

– Но я отдал ее двору. И, если меня не подводит память, ты была против.

– Память тебя подводит, Первый, – холодно ответила чародейка. – По всем законам Царства и Круга Хоран совершила преступление. Ее бы все равно судили. А спорили мы, торговаться нам, побороться или сделать красивый жест.

– Это был не суд, а расправа. Я сам отдал старушку убийцам, – жестко возразил Самер.

– Не будь глупцом! Убийцы наложили бы на нее лапу, не сейчас, так через месяц. Расправа, я согласна… и я бы хорошенько все запомнила! Но не для того, чтобы есть себя поедом: они этого и добивались, унизить нас и раздавить… Думай о мести, а не о своих чувствах. Ты Верховный, Самер!

– Совет считает иначе, – огрызнулся чародей.

– Ты не хуже меня знаешь: Совет созвали горячие головы. Молодняк. Мы все донесли до Залов, что склока только на руку двору.

Лайла поднялась с удивительной для ее возраста решительностью.

– Если ты надеешься спихнуть ношу, то не выйдет! – в раздражении сказала она. – Придется попотеть.

Госпожа волн была сердита, но все же ходила она плохо, так что ответ мага настиг ее у дверей:

– А если я не гожусь для этой ноши? – Лайла медленно обернулась, опираясь маленькой ладошкой о стену. – Это ведь Сафара прочили в Верховные. Я прав или нет?

Госпожа волн помолчала прежде, чем ответить.

– Да, так хотел старик, – признала она. – Но Сафар не подошел бы. Мы все так решили. Слишком себе на уме.

– И вы назвали Первым мальчишку. Чтобы вертеть им, как вздумается! Только мальчишка остался мальчишкой, не прошло и четырех лун, а он натворил дел, – горько закончил маг.

– Мы все начинали с того, что… были удобными, – спокойно ответила чародейка. – Ты останешься Верховным, Самер. Хочешь этого или нет.

В воцарившейся тишине Лайла кивнула: не то своим мыслям, не то довольная, что Первый не перечит.

– Ты знаешь, где меня найти, когда закончишь пожирать себя и придешь в чувство.

Верховный не нашел, что ей ответить.

До заседания осталось ползвона – достаточно времени, чтобы и поглотить себя, и выплюнуть, и начать по новой. Самер предпочел бы провести ползвона с Именрой, но чародейка давно не приходила, как раз со дня казни, а ему самому не хватило смелости ее искать.

Прокляв свою нерешительность, маг вновь отвернулся к окну.

Полуденная жара подмяла столицу, но в воздухе пахло обещанием дождя. Помнится, старик тоже любил торчать у окна, разглядывая то Путь Благовоний и Храмовый остров, то дворики и закоулки обители. Совсем юные ученики пересекали главный двор бегом. Неофиты постарше шли медленно, свысока поглядывая на детвору.

Было время, Самер тоже возвращался с занятий степенно. Бездна! Как же он карабкался в гору, словно по-прежнему доказывая отцу… Нет, Гирав Алай не запретил сыну отправляться в Круг, просто напомнил Саю, что тот единственный наследник, а магу запрещено владеть землей и носить титулы.

– Решай сам, – сказал Гирав в тот вечер.

Как будто у него был выбор!

– Тогда и у меня больше нет сына. Ты сам отказался от семьи и рода, – для себя отец уже все решил.

Он так и не поверил, что это не блажь, что мальчик не сможет затаиться на семь лет. Имение досталось кузену Шари́зу, Самер ждал этого и ничему не удивлялся. Кроме одного: отец так и не ответил ни на одно письмо. А мальчик писал. О, сколько он писал! Едва узнал, что его Дар сильнейший за много поколений. Потом – когда сам Верховный выбрал его учеником. Поначалу он еще надеялся, что отец будет горд.

Самеру вдруг вспомнилось, как Круг назвал его Первым. Лайла и Кадар прямо там, в палате Совета, поднесли ему черную ковву. Он был удивлен… нет – ошарашен. Пожалуй, немного испуган. И все же, если бы он мог, наутро отправился бы домой, чтобы хоть поговорить с упрямцем. Они ведь ни словом не перемолвились с тех пор, как Самер ушел. Бездна! Как последний мальчишка, он хотел показаться отцу в черной ковве, чтобы тот пожевал губами, похлопал по плечу и сказал, что никто из рода Алаев не взбирался так высоко.

Все эти годы, все его дела – ради отца. Или ради себя, подумал маг, но уж точно не для Круга. И вот, что вышло.