Книга Фабий Байл. Прародитель - Джош Рейнольдс

— Присматривайте за ними, — сказал Байл.

Блистательный велел им предоставить зал в распоряжение Байла на время операции, но машиножрецы были верны только своим испорченным программам. Если они решат, что «Кваржазат» в опасности, то непременно атакуют.

Операция представляла собой вариант давнего эксперимента, который проходил в Коронидских глубинах и включал в себя нежелающего что-либо делать навигатора и биосаркофаг с пустотной закалкой. Подключение живого организма к сети корабля не было чем-то неслыханным даже за пределами Ока. В операции даже не было ничего замысловатого, но ее сложно было провести правильно. Байл нажал на скрытый символ на наруче — и в вокс-канал полилась мощная мелодия. Он всегда носил с собой подборку: музыка помогала работать в неидеальных условиях.

Это была старинная мелодия, записанная в первые месяцы Великого крестового похода, и посвящалась она великой победе Третьего легиона — какой-то незначительной стычке, которую в Империуме, скорее всего, давно стерли из архивов. Но основывалась она на еще более старинной песне из времен Древней Ночи. Новое всегда строилось на костях старого. Это относилось ко всем великим произведениям и даже некоторым не очень великим. Да в общем, ко всему. Прошлое было глиной, из которой делали кирпичи будущего.

Мелодия навевала воспоминания о лучших днях, когда лезвие бритвы не было так близко. Когда его тело не состояло из зарождающихся опухолей, для борьбы с которыми не надо было принимать все более и более отчаянные меры. Он замурлыкал под нос, пытаясь игнорировать сообщения на ретинальном дисплее, которые рассказывали, как он гниет. Хирургеон зашипел, и раздался предупреждающий сигнал. Мгновение спустя в животе резануло так, словно там кто-то пытался прогрызть себе путь наружу. По его мысленной команде хирургеон принял меры, подняв над ним шприц и вонзив его в вену. По телу разлился холодный огонь, сжигающий боль.

Байл размял руки.

— Пора. Приступаем.

Несколько секунд спустя он вскрыл череп Элиана, и тот простонал от удовольствия, так что напольные плиты затряслись в креплениях, а в зале замигали лампы. Байл поморщился.

— Брат, я понимаю твое нетерпение, но держи себя в руках, пожалуйста. Касперос наверняка не обрадуется, если мы разрушим ядро его корабля.

— Он мечтает сидеть рядом с Принцем Удовольствий, — сказал Элиан. Даже на обычной громкости его голос звучал грубо и хрипло. Когда-то гортань ему заменили на миниатюрный вокс-динамик, и тот скрипел и трещал при каждом выдохе. — Как и все мы. Слаанеш поет, и среди нас нет никого, кто не хотел бы слушать.

— Не все мы, Элиан. И даже не большинство. Для многих падение Третьего было не столько падением, сколько сползанием. Посмотри на Олеандра, например. Да, он сибарит и декадент, но едва ли его можно поставить в один ряд с некоторыми обитателями этого корабля.

— Олеандр, — выдохнул Элиан, трогая аугментации на горле. — Он это сделал. Моя песнь стала громче на пять децибелов. Я так и не поблагодарил его, — Он перевел взгляд на апотекария: — Спасибо, брат.

Байл не стал их слушать. Нейросеть шумодесантника отличалась аномальной формой и толщиной. Мозг Элиана был похож скорее на когитатор вокс-станции, чем на орган. В мозговом веществе виднелись усилители, передатчики и перенаправляющие катушки. Лезвия хирургеона вытащили несколько из них, перерезав удерживавшие нити из плоти. Элиан каждый раз вздрагивал.

Байл зажал один передатчик между пальцами и сделал паузу. Тот заискрил, и в вокс-канале зашипело.

«Мы тебя видим, апотекарий, — прошептал кто-то, — Тебе не убежать».

Байл рефлекторно сжал пальцы, раздавив передатчик, и покосился в сторону, где сгущались тени. Пятна в тенях казались лицами, ухмыляющимися и смеющимися. Они принадлежали не демонам, но были не менее злобными.

— Что вам надо? — тихо спросил он.

— Нейронная оболочка готова, главный апотекарий, — позвал Арриан из другого конца зала, застав его врасплох. Взяв себя в руки, Байл повернулся к нему.

— Неси ее сюда скорей, — приказал Байл, отступая. У него тряслись руки. Он не мог испытывать настоящий страх — тот ушел навсегда в тот день, когда апотекарии легиона разрушили до основания человека, которым он был раньше, и создали того, кем он был теперь. Но он умел чувствовать раздражение — и как умел! Раздражение выедало его изнутри, словно медленный огонь.

За годы он нажил множество врагов. В некоторых кругах это считалось признаком величия. Человек измерялся силой его врагов, а у Фабия Байла сильных врагов было немало. Как минимум они командовали армиями, а как максимум… Все-таки концепция богов никогда не была ему близка, не говоря уж об их самопровозглашенных посланниках.

Если его враги — даже часть их — решили объединиться, вся его работа оказывалась под угрозой. Он вспомнил Игори и остальных, даже ничтожных пробирочников. Историю грядущего тысячелетия будут писать его великие, могучие дети. Иного он не допустит.

Он быстро работал вместе с остальными апотекариями, прикрепляя нейросеть, выращенную из материала псайкеров и эльдаров, на поверхность изуродованного мозга Элиана. Благодаря мутациям шумодесантника можно было не беспокоиться об отторжении и неправильной работе.

— Когда мы закончим, твой голос, Элиан, пронзит самое сердце пустоты, — сказал Байл.

— Слаанеш услышит меня, — прошептал Элиан.

Байл не понял, вопрос это или утверждение, и решил не отвечать. Элиан все равно его не услышит. Шумодесантник между тем начал дергаться, а из рваного рта пошла пена. Он выкатил глаза, схватился за горло. Вокс-каналы заполнились шумом. Арриан выругался, когда из носа и ушей у него пошла кровь. Цимисхий отшатнулся, держась за голову. Олеандр отвернулся, борясь с тошнотой. Байл продолжал работать. Этого следовало ожидать.

Звук становился громче с каждым соединенным нервом и каждой заменой старых передатчиков на новые. На более сильные. Аугментированные легкие Элиана наполнились невиданной до сих пор силой, а в мозгу забушевала мощь, отнятая у сотни средних псайкеров. Ткани эльдаров проникли в мозг, словно стремительный рак, образуя связи там, где их раньше не было. Вскоре они расцветут и заполнят весь череп шумодесантника наподобие смертоносного сорняка. Раньше его крик мог убить. Теперь же он превзойдет все виды оружия.

Шумодесантник вдруг выпрямился, так что изуродованный мозг сместился со своего положения в усиленном черепе, и закричал. Пульс Байла подпрыгнул, но хирургеон тут же отреагировал, введя ему успокоительное. Байл взял Элиана за плечо.

— Успокойся, — крикнул он, пытаясь пробиться через усиливающийся шум. Один вокс-динамик взорвался и выпал из стены. Машиножрецы испуганно верещали, посылая друг другу сигналы с кодом, — Держи силу под контролем, брат, или она сожжет тебя дотла прежде, чем ты достигнешь крещендо.

Крик Элиана обратился в стон, измученный и сдавленный. Достигнув высшей точки, шум прекратился. Шумодесантник обмяк. Байл глубоко вдохнул, наклонился вперед, быстро поставил на место снятые кости, череп и спаял края. По лицу и шее Элиана лилась кровь, исчезая в мешанине кабелей и проводов. Он выпрямился, не дав Байлу зашить изорванную кожу.