Книга Тольтекское искусство жизни и смерти - Барбара Эмрис

– И все же?

– Прежде чем слово было произнесено, было… что-то еще.

– Что-то, что правит словами, – согласился старик. – Что-то, что правит всеми видениями, всеми вселенными.

– В том числе и ее видениями, – сказала она и, нахмурившись, посмотрела на мать Сариту. – И прямо сейчас тоже.

– Да и сейчас, когда она пребывает в видении без нас.

– Видимо, нас тут оставили одних, дон Леонардо, поиграть с одной хрупкой идеей.

– С какой же?

– Что сыновья любовь может, в конце концов, стать искрой, из которой возгорится чудо.

Старик смотрел на нее, раскрыв рот: он не узнавал ни ее тона, ни выражения ее лица. Вид у нее был восторженный – так, по его представлениям, могла бы выглядеть безумно влюбленная девочка. Куда делись ее мысли – мысли рассказчицы? Кто виновник этого преображения? Он окинул взглядом комнатку, прищурившись, вгляделся в тени, но никого не увидел.

– Может быть, нам отправиться туда, куда ее привели видения? – предложил он.

– А если видений нет?

Лала засомневалась, могут ли в почти бездыханном теле возникать видения.

– Давай пустимся в погоню! Ты – Артемида, а я – один из твоих прекрасных неутомимых псов. Давай выследим ее и посмотрим, что еще сможем найти!

Еще раз бросив взгляд на Сариту, Лала кивнула. Она последует за стариком, поскольку им движет вдохновение, а ей и оно сейчас недоступно. Быстро взглянув друг другу в глаза, она и дон Леонардо исчезли, оставив окутанную лунным светом старую женщину спать под присмотром сына, с едва уловимым присутствием ангела-хранителя, сидящего рядом, у изголовья.

* * *

Сарите и правда снился сон. Это было видение о другой свадьбе – многолюдной, особенной. Там было много невест. Их было не сосчитать, Сарита узнала только трех. Она увидела там Марию, первую жену Мигеля, с тремя юными сыновьями. Была там и Дхара, одетая в сари из золотистого шелка. Была также женщина, которой суждено было стать его женой на несколько коротких месяцев, – ее лицо она узнала, но имя успело изгладиться из ее памяти. Было множество других невест, сотни невест, они собрались у ступеней огромного алтаря, взволнованно ожидая прибытия жениха. Церемония проводилась под открытым небом, но воздух был сырой, с моря дул теплый благоуханный бриз. Среди собравшихся царило радостное предвкушение, замешанное на густой романтике – по-видимому, неотъемлемом свойстве тропического климата. Все были возбуждены, как будто ночь обещала им сладостные и страстные наслаждения.

Похоже, церемония действительно проходила на тропическом острове: там, где стояла Сарита, со всех сторон был виден океан. Она не видела Мигеля, но чувствовала, что он где-то рядом. Она понимала, как тревожно ему думать о будущем, в котором у него будет столько жен, но восторг при мысли о медовом месяце явно перевешивал этот страх. Она повернулась лицом к ветру и ощутила чистую животную силу этого возбуждения. Разве она сама не чувствовала то же самое, когда была молодой женщиной? Разве это не ощущение самой жизни? Каждый человек жаждет радостей любви, окончательного слияния. Каждый мужчина и каждая женщина хочет соединиться с жизнью через тело другого человеческого существа. Этому закону подчинялись и Сарита, и мужчины, которых она любила. Она открывалась чувствам, и они уносили ее в царство упоения, на миг освобождали от оков убеждений и окунали в любовь. Пожалуй, в этом и есть его сущность – этот ничем не скованный дух желания. Она не могла бы сказать, как сильно это повлияло на многих женщин, которые были в его жизни, но это была его настоящая сила. Знания не могут устоять перед ней. Уму со всеми его расчетливыми уловками никогда не одолеть ее. В нем была эта сила безусловной любви, он и был ею. И вот доказательство: сто пылких невест, затаив дыхание, стоят и ждут его.

Это была грандиозная свадьба. Среди гостей были все, кого она знала, толпа покрывала почти весь остров. Сарита видела своих родных – сыновей и дочерей, их детей и детей их детей. Старые друзья разговаривали с новыми знакомыми, а давно умершие братья и сестры выпивали и смеялись с живыми. Среди бесчисленных гостей она заметила своего отца, а подле него стояла La Diosa. И в это мгновение Сарита поняла, что это сон. Это был не транс и не воспоминание. Это было сновидение спящей, возникшее без всякой причины и намерения. Да, она видит дона Леонардо и с ним женщину-змею, но это бессмысленный и бессвязный сон. Это просто баловство, забава, придуманная ею самой. Но стоило ей проснуться внутри сна, как видение стало подчиняться ее воле.

Гости исчезли. Рассеялось и великое сборище невест. Если суждено быть медовому месяцу, то жениху придется вернуться к живым. Когда Мигель вернется, пусть предается любви, сколько ему будет угодно, женится столько раз, сколько выдержит, и наплодит, к своему восторгу, еще с дюжину детей. А до тех пор – никаких разговоров о спаривании и супружестве. Хочет Мигель или нет, она положит этому конец. Пусть предки следуют за ней или возвращаются на свои пыльные ложа. Пусть святые отвернутся от нее, а ангелы разлетятся – она закончит это дело и вернет сына.

* * *

Мать всегда играла важную роль в моем видении – и когда я спал, и когда бодрствовал. Если мне суждено пережить ее, уверен, я буду и дальше чувствовать ее присутствие и слышать ее слова. Пусть Мигель, занимающий ее воображение, – это не совсем я, но она любит его без всяких условий. Как бы далеко он сейчас ни был, ускользнув и от меня, и от нее, она продолжает непрестанно беспокоиться о нем. Она видит во сне женщин, которых он знал и хотел, и все они соперничают с ней, борются за его внимание. Внимание для человека – самый большой приз и наш самый важный инструмент осознанности, но теперь мало что требует внимания от Мигеля. События будет определять внимание жизни, и оно направит это видение в совершенно новую сторону. А там ждут новые открытия. Брат присмотрит за Саритой, она отдохнет, проснется и снова возьмется за дело, как и полагается настоящему мастеру.

Свадьба в 1997 году – не то шумное сборище, которое только что ей приснилось, а скромная церемония в Нью-Мексико стала свидетельством моей решимости изменить видение Мигеля. Тогда мне казалось, что новая любовь и новый образ жизни помогут найти новые возможности. Я стал заниматься своим здоровьем, внешностью и принял ответственность за свою судьбу. Недавно опубликованные «Четыре соглашения» уже начали изменять мое видение. Вскоре изменится и мой подход к учительству. Мои отношения с жизнью становились более подвижными и близкими. Сарита права, когда говорит, что никогда я так не сознавал свою личную силу, как в те месяцы и в последующие пять лет.

Тот брак скоро распался, но у любви не бывает конца. Уважение не умирает из-за того, что видения оказываются несовместимыми. Видения же не вечны и, умирая, уступают место другим, новым. Новые видения лишь выигрывают оттого, что наша осознанность выросла, и в них начинают действовать совсем новые персонажи. Некоторые из них могут увидеть в нас то, чего другие не замечали, и полюбить нас со страстью, которая никогда не угаснет. Ветер, что дул в северном Нью-Мексико в день моей свадьбы, нес радостную весть о переменах. Он говорил: «Это только начало. Сдайся еще раз, ибо намерение меняет все. Жизнь отбрасывает одно и заново придумывает другое. Вестник преображается вместе со своим посланием. Мир слушает. Жизнь мчится на полной скорости. Грядет союз – любовь, наполненная страстью, – и ему предопределено выдержать испытание временем».