Книга Линкор "Шарнхорст" - Альф Якобсен

На рассвете, который в Арктике выглядит как быстротечные сумерки, экипажам кораблей были разъяснены их задачи. Коммандер Нильс Оурен, старший артиллерист норвежского эсминца «Сторд», описывал напряженную атмосферу на борту:

«На „Сторде“ мы следим за радиообменом и перестроениями с большим интересом. События развиваются все быстрее! И все мы участвуем в них. Мы чувствуем, что на этот раз что-то произойдет… Ветер все усиливается, волнение моря и наше — тоже. Сильная килевая качка, и волны все время захлестывают палубу „Сторда“. И в таких чудовищных погодных условиях нам приказано увеличить скорость — сначала до 25 узлов, а потом и до 27. Каждый оборот винта приближает нас к врагу».

Лейтенант Брайс Рамсден находился на борту крейсера «Ямайка», занимавшего позицию к северу от «Сторда», и помнит, как узнал о выходе «Шарнхорста». Эта новость была передана по внутренней связи, когда происходила смена вахты, а остальные матросы завтракали:

«„Слушать всем. Говорит капитан. Только что получена радиограмма от главнокомандующего. „Шарнхорст“ вышел в море. Всем занять боевые посты через пять минут. Все“.

На секунду сердце у меня замерло, я вдумывался в только что услышанное. „Шарнхорст“ вышел в море. „Шарнхорст“ вышел в море. Итак, это, наконец, случилось. Сообщение, в общем, было воспринято спокойно, если не считать нескольких восклицаний. Это было огромное событие — неожиданный итог многих недель и месяцев, в течение которых нужно было все время прикрывать конвои, а крейсера пробивались в штормовом море у берегов Норвегии и острова Медвежий. Из России в Исландию, из Исландии в Россию, часы терпеливого дежурства в ужасную погоду и в замерзающем море и постоянное опасение именно того, что фактически происходило сейчас. И вдруг неожиданно, в середине очередного такого дежурства, нам сообщают такую новость… Чувство необратимости происходящего охватило меня. Я как бы оказался деталью гигантской машины, пришедшей в движение и имеющей четкую задачу. Должно было произойти что-то очень важное».

Немецким подводным лодкам выпал тяжелый день после того, как утром рождественского дня экипаж U-601 услышал шум конвоя, шедшего прямо над лодкой. На борту лодки U-636 последствия от выброса хлора при затоплении аккумуляторов оказались настолько серьезными, что пришлось вернуться в Хаммерфест и встать рядом с «Блэк Уотч»; лодку нужно было как следует просушить, выкачав остатки воды, и отремонтировать. U-354 потеряла волнолом, в результате чего волны со страшной силой накатывались на боевую рубку и вполне могли смыть за борт впередсмотрящих. Палубные дельные вещи были повреждены, антенны сломаны, многие лодки принимали на борт много воды через люк боевой рубки. Из-за плотных туч трудно было определиться, и поэтому капитаны подводных лодок зачастую просто не знали, где они находятся. Капитан-лейтенант Хербшлеб, командовавший U-354, попытался определить глубину к юго-востоку от острова Медвежий, она оказалась равной 140 метрам. Это означало, что он сбился с курса на 20 миль. U-277 никак не могла установить контакт с другими лодками группы, и ее капитану не удалось передать оставшиеся у него радарные установки. Некоторым капитанам удавалось лишь на мгновение увидеть торговые суда, оказавшись на гребне волны, другие чудом избежали столкновений с сильно вооруженными корветами и эсминцами. Они были вблизи от конвоя, но не удавалось выйти на дистанцию торпедной атаки. Была выпущена всего одна торпеда, да и та не попала в цель. После того как Отто Хансен со своей U-601 был вынужден пойти на погружение в рождественский день, в 16.36, лишь одной из подводных лодок удалось установить контакт с конвоем. Это была лодка U-636 Ганса Гильдебрандта. Однако сообщение Гильдебрандта до Нарвика не дошло, и поэтому его данные не были нанесены на карты.

«Причина [этих проблем] — несомненно, плохая видимость и ужасная погода, из-за чего подводные лодки лишаются кругового обзора и не могут воспользоваться своим оружием»,

— отметил Рудольф Петерс, FdU Norwegen. Петерс полагал, что конвой будет следовать северным маршрутом, и поэтому приказал подводным лодкам занять новую позицию — к востоку от острова Медвежий.

«При движении конвоя курсом строго на восток его будет сносить к северу, с чем тяжело груженным судам будет трудно справиться. Поэтому я полагаю, [что конвой отвернет] на север, поскольку это даст ему определенное преимущество… Чем дальше к северу выйдут наши корабли для организации атаки, тем больше времени будет у предполагаемой группировки врага для того, чтобы отрезать им пути отхода».

Согласно расчетам, подводные лодки должны были занять позицию в 6.00 26 декабря. Им было запрещено открывать огонь во время атаки конвоя Боевой группой, но они должны были следить за ходом боя и направлять эскадру, используя радиосредства целеуказания.

Эсминцы, беспокойно кружившие около конвоя, перехватывали радиосообщения, но командир эскорта пока решил выжидать. Капитан Маккой, находившийся на борту знаменитого эсминца «Онслоу», давно почувствовал, что надвигаются серьезные события, и поэтому готовил суда эскорта к отражению основной атаки немцев, которую, как он считал, они проведут к юго-востоку от острова Медвежий.

«Главнокомандующий радиограммой 24132A подтвердил предчувствие, возникшее у меня дней десять назад, в том смысле, что „Шарнхорст“ попытается восстановить утерянный немцами престиж. Все мои последующие действия были основаны на уверенности в том, что это случится, и именно к юго-востоку от острова Медвежий»,

— писал Маккой в своем отчете.

Итак, к зоне предстоящего сражения с разных сторон приближались эскадры различных кораблей, а их командиры проигрывали в уме своеобразную шахматную партию. Важно было предугадать очередной ход противника. Маккой предположил, что немецкие адмиралы для перехвата конвоя скорее всего изберут курс на север. Однако первоначальный план предусматривал нечто прямо противоположное. В ночь 25/26 декабря курс конвоя должен был быть изменен на 90 градусов к востоку, и в этом случае он шел прямо в руки немецкой Боевой группы. Однако контр-адмирал Мэйтленд Баучер, находившийся на борту «Форт Каллиспелл», опасался, что в этом случае его суда и их груз получат такой удар, что его последствия даже трудно представить. Баучер докладывал:

«В полдень Рождества начал формироваться (по правому траверзу) сильный юго-юго-восточный ветер, который вызвал сильное волнение и качку судов… (На самом корабле коммодора одну крупную спасательную шлюпку смыло, другую разбило в щепки, а по палубе „ездил“ танк „Шерман“). Эту обстановку можно было расценить как вмешательство провидения, потому что если бы той ночью курс был изменен на 25° вправо (до 90°), как это планировалось, то мы бы оказались еще ближе к точкам, в которых произошли оба боя вскоре после 11.00 в День подарков (26 декабря)».

«Шарнхорсту» тоже приходилось нелегко. Многие матросы еще не бывали в «тяжелом море» при плохой погоде и поэтому ужасно страдали от морской болезни; лишь немногие смогли ненадолго заснуть. Вахта правого борта обеспечила выход корабля, а вахте левого борта выпало чистить палубы и убирать в трюм 50 тонн только что принятого картофеля. Гельмут Бакхаус рассказывает: