Книга Три влечения Клавдии Шульженко - Глеб Скороходов

– Никто ничего не заметил, – успокаивал я Клавдию Ивановну. – Вы же имеете право на паузу.

– Нет, нет, не говорите, – не соглашалась она. – Достаточно того, что это заметила я. Вы не представляете, как это страшно.

Многие тогда считали и считают до сих пор, что юбилейным концертом Шульженко попрощалась с публикой.

– Как красиво она ушла! В полном блеске своих сил и возможностей! – приходилось слышать не раз.

Но известному изречению «Со сцены лучше уйти на год раньше, чем на день позже» певица не последовала.

Спустя две недели она повторила программу юбилейного вечера, но уже не в Колонном зале, а в Доме литераторов. Силантьевцы там разместиться не могли, да на них никто и не рассчитывал: многочисленный эстрадно-симфонический оркестр был не по зубам скромному писательскому клубу – и сцена для него мала, и касса не та. Шульженко пела с ансамблем «Рапсодия», с которым проработала несколько лет. Весь ее репертуар он знал превосходно. Мандрус снова сидел за роялем.

И снова на «Трех вальсах» провал. Начало третьего куплета:

А вчера мы позвали друзейНа серебряный наш юбилей.Тот же голос сказал мне: «Друг мой,Первый вальс ты танцуешь со мной?»

Шульженко поет превосходно, точно изображая постаревших героев. И вдруг на словах «Профессор, ты вовсе не старый» она остановилась. Замер и Мандрус. А Шульженко, повторив «Профессор», неожиданно улыбнулась и добавила не по тексту: «Ну какой ты профессор!»

Дальше я ничего понять не мог. Мандрус ударил по клавишам, но смотреть на певицу, которая мучительно пыталась что-то вспомнить, не было сил. Уже казалось, что все кончено и Шульженко сейчас покинет сцену, но она на удивление спела финальные строчки в полном согласии с мелодией:

Помнишь ли юности нашей года?Им никогда не забыться.Ах, как кружится голова.Как голова кружится.

Гром аплодисментов потряс зал. Но после того вечера Шульженко навсегда вычеркнула «Три вальса» из своего репертуара.

А выступать она продолжала. Гриша Парасоль, руководитель «Рапсодии», рассказал, что на одном из сборных концертов, где Шульженко должна была спеть только три песни, то же самое произошло с миниатюрой Жарковского «Немножко о себе», которой она обычно заканчивала свое выступление. Заканчивала на протяжении десяти лет.

В тот раз последний куплет песни она не могла вспомнить и ушла, помахав зрителям рукой, под звуки ансамбля, который в растерянности продолжал играть. «Да просто надо не стареть» публика не услышала никогда больше. Шульженко выбрасывала из своих программ одну за другой песни, слова которых по непонятным ей причинам вылетали из памяти.

Когда летом 1983 года Центральное телевидение решило сделать о Шульженко фильм, сценарий поручили мне. Самым трудным оказалась запись закадрового текста: Клавдия Ивановна часто пропускала слова, иной раз говорила, не очень понимая смысл фраз, жаловалась, что машинопись ей трудно читать. Весь текст мы переписали крупными, «печатными» буквами, но это мало помогло.

А снималась она с охотой, была естественна и искренна, будто почувствовала себя на сцене, и камеру не замечала. Только с дублями ставила порой всех в тупик.

Одна из первых сцен. Клавдия Ивановна у рояля поет под аккомпанемент Мандруса танго «Портрет».

– Здравствуйте, Клавдия Ивановна, – вхожу я. – Вы занимаетесь?

– Да, восстанавливаю прекрасную, но забытую песню.

– Нам пора ехать на студию, – говорю я.

– Я готова. Нужно только переодеться, – соглашается она.

Сцена снята, но у оператора что-то не так получилось.

– Прошу второй дубль, – говорит он и поясняет: – Клавдия Ивановна, еще раз эту сцену, только, пожалуйста, не поворачивайтесь ко мне спиной.

– Здравствуйте, Клавдия Ивановна! – вхожу я и встаю так, чтобы она оказалась лицом к камере.

Но Шульженко, недослушав меня, неожиданно восклицает:

– А, снова вы! Мы же уже здоровались!

Делаю вид, что все так и нужно, и спрашиваю:

– Вы занимаетесь?

– Боре уже надоело в сотый раз играть одно и то же! – сообщает она.

– Так уже пора ехать на студию.

– Слава богу! Поехали!

Великая сила монтажа! На экране все получилось без сучка и задоринки.

На следующей съемке (она проходила в студии грамзаписи через несколько дней) все обошлось без отклонений. Мы увидели прежнюю Шульженко. Она вдохновенно пела с ансамблем строковское «Былое увлеченье», делала музыкантам замечания, переговаривалась со звукорежиссером Петей Кондрашиным – и все по делу.

Тут же снималась и другая сцена – «Перерыв». По сценарию я должен подойти к Клавдии Ивановне, предложить ей кофе, и мы начнем беседу, вспоминая о первом исполнении «Вальса о вальсе». Шульженко расскажет, как, приехав в День студента в МГУ на Ленинских горах и приготовив эту песню к «крещению», она вдруг узнала, что ее в начале концерта уже спел другой исполнитель. Что делать? Отступать не в ее правилах! И она спела «Вальс о вальсе», да так, что студенты потребовали «бис».

Перед съемкой мы обо всем договорились, повторили рассказ о казусе в МГУ, и я сказал:

– Мы готовы.

– Начали! – скомандовал режиссер.

Подхожу к Клавдии Ивановне, сидящей в кресле, и протягиваю ей чашечку с блюдцем:

– Пожалуйста, вот ваш кофе.

– Спасибо, но кофе я пить не стану, – вдруг отказывается она.

Я опешил, не зная, и что мне делать с этим кофе, и как перейти к «Вальсу о вальсе».

– Стоп! – кричит режиссер. – Сначала, пожалуйста!

Снова подхожу с чашечкой, говорю свои слова и снова слышу тот же ответ.

– Отойдем в сторонку, – просит Клавдия Ивановна, видя мою растерянность. – Послушайте, ну что вы привязались ко мне с этим кофе! Я же не могу взять у вас его – руки трясутся. А как я поднесу чашечку ко рту, представляете? Зачем же показывать это на экране?..

Но едва завершились съемки фильма, болезнь подкосила ее. Она оказалась в больнице, в хорошей палате с балконом и видом на Сокольнический парк, но одиночной. Не знаю, пошло ли это на пользу.

Ее лечили не так долго – недель пять. Премьеру фильма о ней мы смотрели по телевизору уже у нее дома. Она осталась очень довольна увиденным, смеялась, вспоминая съемки, а на кадрах блокадного Ленинграда не удержалась от слез. Выпили за ее успех, здоровье, возвращение. Но вскоре после Нового года она снова попала в больницу.

Когда вернулась домой, к ней наведывались родственники и близкие ей люди – Ольга Воронец, Тамара Маркова, Людмила Лядова, Иосиф Кобзон, Гриша Парасоль, Алла Пугачева.