Книга Флагманы Победы - Николай Скрицкий

В послевоенных записках, которые готовил флагман, он писал о том, что, кроме Севастополя, на Черном море не было оборудованных баз. Даже в Севастополе не существовало управления главной базы. Октябрьский считал, что командующий должен иметь командный пункт в любой базе, чтобы из нее управлять флотом. Ничего из этого не существовало. Октябрьский отмечал недостаточный район плавания эсминцев, затруднявший их использование вдали от баз, недостатки в действиях торпедных катеров, долгое отсутствие гидролокаторов и радиолокаторов на кораблях флота. В частности, он узнал, что гибель подводных лодок на позиции объясняется использованием радиолокации противником[313].

Энергичная деятельность флагмана была замечена. 21 мая 1941 года его произвели в вице-адмиралы[314].

Главным делом оставалась боевая подготовка, направленная на борьбу с морскими силами противника. В августе 1940 года нарком обороны маршал С.К. Тимошенко и начальник Генерального штаба Б.М. Шапошников направили Сталину и Молотову записку о развертывании вооруженных сил СССР. Для Черноморского флота были поставлены задачи:

«а) постановкой минных полей, действиями подводных лодок и авиации затруднить проход неприятельскому флоту в Черное море;

б) активными действиями Черноморского флота уничтожить прорвавшийся в Черное море флот противника;

в) активно оборонять наши берега от прорвавшегося в Черное море надводного флота вероятных противников;

г) не допускать высадки десантов на берега Черноморского побережья в Крыму и на Кавказе;

д) активными действиями, и прежде всего авиации, постановкой мин с воздуха вести постоянную борьбу с морским флотом противника и особенно в Мраморном море;

е) прочно обеспечивать с моря фланг Юго-Западного фронта;

ж) в случае выступления Румынии уничтожить румынский флот и прервать ее морские сообщения;

з) в случае выступления Турции нанести поражения ее флоту, прервать здесь ее морские сообщения, разрушить гавань Трапезунд».

Документ объявлял, что итальянский флот будет иметь основные действия на Черном море[315].

Из этих положений, в меру сил и возможностей, исходили и перед началом, и в начале войны. Кроме того, высадка немецких парашютистов на острове Крит в мае 1941 года заставила советское командование озаботиться и обороной Крыма от атаки с воздуха[316].

В Генштабе к весне 1941 года благодаря действиям разведки знали состав плана «Барбаросса» и готовили планы разгрома германских войск в течение 10–15 дней на территории Польши и Чехословакии[317]. Однако серьезных изменений в плане действий на Черном море не внесли, хотя было известно, что действия неприятельского флота на Черном море не предусмотрены. Вероятно, эти сведения считали настолько секретными, что о них не оповещали даже высшее командование флота. Поэтому войну на Черном море готовили и начинали по прежним планам, с минными постановками и обороной берегов от нападения неприятеля.

На флоте, несмотря на пакт о ненападении с Германией, были уверены в неизбежности войны и готовились к ней. Об этом свидетельствует изданный перед войной приказ командующего Черноморским флотом:

«В связи с появлением у наших баз и побережья подводных лодок соседей и неизвестных самолетов, нарушающих наши границы, а также учитывая всевозрастающую напряженность международной обстановки, когда не исключена возможность всяких провокаций, приказываю:

1. При нахождении в море всем кораблям особо бдительно и надежно нести службу наблюдения, всегда иметь в немедленной готовности к отражению огня положенное оружие.

2. О всякой обнаруженной подводной лодке, надводном корабле и самолете немедленно доносить с грифом «Фактически»[318].

14 июня 1941 года, ранее, чем обычно, были начаты общефлотские учения. Корабли стреляли снарядами и торпедами, ставили и тралили минные заграждения, высаживали десант на западное побережье Крыма и поддерживали его артиллерийским огнем[319].

Учения, завершившиеся 19 июня 1941 года, показали высокую готовность флота. Уже через три дня, с началом войны, черноморцы подтвердили эту готовность, когда открыли огонь по атаковавшим Севастополь самолетам.

В ночь на 22 июня в штаб флота пришла шифрограмма о переходе на оперативную готовность № 1. Приказ был быстро выполнен, и налет не застал флот врасплох. Донесение Октябрьского о начале войны первым поступило в Москву, где еще надеялись оттянуть начало военных действий.

Чтобы решиться отдать приказ встретить неизвестные самолеты огнем после строгих указаний не поддаваться на провокации, требовалось немалое мужество. Позвонивший ночью из Москвы Берия объявил донесение Октябрьского паникерским. Не сносить вице-адмиралу головы, если б он ошибся[320].

Позднее Маршал Советского Союза Г.К. Жуков отмечал в записках, что Черноморский флот стал одним из первых объединений, организованно встретивших нападение[321].

Противнику не удалось с помощью постановки донных неконтактных мин заградить вход в севастопольские бухты.

Начались военные будни. Филипп Сергеевич занимался минными постановками и формированием морских бригад, ремонтом кораблей и эвакуацией населения. Не ограничиваясь оборонительными действиями, уже в 15.00 22 июня он телеграфировал в наркомат ВМФ: «Немецкие самолеты непрерывно безнаказанно бомбят Измаил. Румынские мониторы уничтожают погранзаставы, а наша авиация ничего не делает. Прошу бомбить Тульча, Исакча, аэродромы противника»[322]. Вскоре корабли эскадры обстреляли нефтехранилища в Констанце, авиация бомбила промыслы в Плоешти, в море развернулись действия подводных лодок.

Подготовленная в предвоенные годы Дунайская флотилия явилась единственным объединением, которое во взаимодействии с сухопутными войсками заняла часть неприятельской территории и удерживала ее, пока ее флангу не стали угрожать наступающие войска противника. Уже утром 22 июня корабли флотилии вступили в перестрелку с батареями Галаца.