Книга Домик в Оллингтоне - Энтони Троллоп

– Сомневаюсь. Я знаю, что лучшего ничего бы не было, и могу тебя уверить, что напрасно ты станешь сожалеть об этом. Сначала я думал, как тебе известно, что дядя мой намерен был что-нибудь сделать для Лили – что-нибудь, разумеется, не более того, что намерен он сделать для Белл, – но будь уверен, что у него заранее положено было в уме своем, что именно сделать для той и другой. Ни мои, ни твои убеждения не в состоянии были бы изменить его намерения.

– И прекрасно, не будем больше говорить об этом, – сказал Кросби.

После этих слов снова наступило молчание, и они молча приехали в Гествик к самому отходу поезда.

– Дай мне знать, когда приедешь в Лондон, – сказал Кросби.

– О, конечно. Я напишу тебе еще до отъезда отсюда.

И таким образом они расстались. Когда Бернард повернул и уехал, Кросби почувствовал, что он ему нравится теперь гораздо меньше, чем прежде, в свою очередь, Бернард, в думах своих на обратном пути в Оллингтон, пришел к заключению, что Кросби в качестве свояка не будет таким добрым малым, каким он был до этой поры в качестве случайного друга. «Он еще наделает нам хлопот, сожалею, что привез его сюда». Таково было убеждение капитана Деля по этому предмету.

Путь Кросби от Гествика, по железной дороге, лежал к Барчестеру, кафедральному городу в соседнем округе, откуда он намеревался переехать по обыкновенному шоссе в замок Курси. Такому раннему отъезду его из Оллингтона, в сущности, не было особенного повода, он знал, что все приезды в загородные замки и господские дома обыкновенно приноравливались почти к самому обеду. Кросби решился уехать как можно скорее собственно потому, чтобы положить конец тяжелым последним часам своего пребывания в Оллингтоне. Таким образом, он очутился в Барчестере в одиннадцать часов без всякого дела и, совершенно не зная, что делать, отправился в церковь. Там происходила полная служба, и в то время, как церковный староста в парадном облачении и с жезлом в руке проводил Кросби до одной из пустых скамеек, небольшой, худощавый старичок начинал петь молебные гимны.

«Вот уж не думал-то попасть сюда в такое время», – сказал про себя Кросби, заняв место на скамейке и положив руки на возвышавшуюся впереди его подушку.

Особенная прелесть в голосе этого старичка в скором времени привлекла к себе его внимание, – голосе, хотя немного и дрожавшем, но все еще сильном, так что Кросби перестал сожалеть о своем раннем отъезде.

– Кто этот старый джентльмен, который пел гимны? – спросил он старосту, когда последний, по окончании службы, провожал его по собору и показывал надгробные памятники.

– Это наш главный кантор, мистер Хардин. Вероятно, вы о нем слышали.

Но мистер Кросби с полным извинением сознался в своем невежестве.

– Как же-с, он очень хорошо известен многим, хотя он и большой нелюдим. Он тесть нашего декана и тесть грантлийского архидиакона.

– Значит, его дочери тоже занимаются его профессией?

– Да, да, впрочем, мисс Элеонора, я помню ее еще девочкой, когда они жили в госпитале…

– В каком госпитале?

– В госпитале Гирама. Он там был смотрителем!.. Я бы советовал вам осмотреть этот госпиталь, если вы никогда в нем не бывали. Так извольте видеть, мисс Элеонора тогда была у него самая младшая, и в первый раз она вышла замуж за мистера Болда, теперь же она супруга нашего декана.

– А, вот что.

– Да, да. И как вы думаете, сэр? Ведь мистер Хардин если бы захотел, то сам бы мог быть деканом. Ему предлагали.

– И он отказался?

– Отказался, сэр.

– Nolo decanari. Я об этом никогда не слышал. Что заставило его быть таким скромным?

– Я думаю, скромность. Ему теперь лет семьдесят, если не больше, а между тем он так скромен, как молоденькая девушка, даже скромнее другой девушки. Ах, как бы видели его вместе с его внучкой!

– А кто его внучка?

– Леди Думбелло, или, все равно, маркиза Хартльтон.

– Я знаю леди Думбелло, – сказал Кросби, не думая, впрочем, похвастаться перед церковным старостой знакомством своим с такой благородной особой.

– Вы знаете ее, сэр? – спросил староста и при этом признаке величия в посетителе бессознательно прикоснулся к своей шляпе, хотя, надо правду сказать, он очень не жаловал ее сиятельство. – Вы, вероятно, отправляетесь в замок Курси.

– Да, кажется, так.

– Миледи будет там, но раньше вашего. Вчера, проездом туда, она завтракала у своей тетки в доме декана, она находила слишком затруднительным заезжать к своему отцу в Пломстед. Ее отец, вы знаете, архидиакон. Говорят… впрочем, вы, кажется, принадлежите к числу друзей ее сиятельства.

– Нет, этого не скажу, я так знаком только с ней. В обществе она точно так же стоит выше меня, как и выше своего отца.

– Да, она стоит выше всех. Говорят, что она не хочет даже говорить с старым джентльменом.

– Как, с своим отцом?

– Нет, с мистером Хардином, с джентльменом, который пел молебен. Да вот он и сам идет.

Разговаривающие стояли в это время в дверях одного из трансептов, и мистер Хардин прошел мимо них, когда они говорили о нем. Это был небольшого роста сухощавый старичок, с опущенными плечами, в коротеньких панталонах с длинными черными штиблетами, которые лежали складками на его тощих старых ногах, он шел и потирал себе руки. Поступь его была довольно скорая, но нетвердая, когда он поравнялся с ними, староста почтительно поднес руку к своей шляпе, а Кросби приподнял свою. При этом мистер Хардин снял шляпу, поклонился и повернулся к разговаривавшим, как будто намереваясь что-то сказать. Кросби почувствовал, что в жизнь свою не видел лица, на котором так ясно обозначались бы следы добродушия. Старичок однако же не сказал ни слова, сделав пол-оборота и, как бы стыдясь этого движения, пошел по прежнему направлению.

– Это такой человек, из каких делаются ангелы, – сказал староста. – Только немного выйдет ангелов, если потребуются такие добрые и прекрасные люди, как этот джентльмен. Премного вам обязан, сэр, – заключил староста, опуская в карман полкроны, которую Кросби дал ему за труды.

«Так это дед леди Думбелло», – сказал Кросби про себя, медленно обходя церковную ограду и направляясь к госпиталю по тропинке, указанной старостой. Он не любил леди Думбелло, которая осмелилась даже его ставить ни во что. «Из таких людей, как этот почтенный старичок, выходят ангелы, – продолжал он про себя. – Но из его внучки едва ли успеют сделать что-нибудь хорошее».

Кросби перешел через маленький мостик и в воротах госпиталя снова встретил мистера Хардина.

– Я бы желал осмотреть это место, – сказал он. – Но боюсь, что буду кому-нибудь в тягость.

– Нет, нисколько, – сказал мистер Хардин. – Пожалуйте. В настоящее время не могу сказать, что здесь я как дома. Теперь я здесь не живу. Но я знаю все ходы и выходы этого места и могу быть вам полезным. Вон это дом смотрителя. Я думаю, в такую пору нам незачем идти в него, тем более что у хозяйки дома огромное семейство. Превосходная дама, я считаю ее моим лучшим другом, и муж ее тоже мой друг.