Книга Фельдмаршал Румянцев - Виктор Петелин

А между тем корпус Платена приближался, и Румянцев оказывался между двух огней. Нужно было что-то предпринимать.

Мнение военного совета было единодушным: снять осаду и начать движение к зимним квартирам. Он так и знал, что мнение будет таким, традиционным: дескать, наступает зима, а в зимнее время еще никто не воевал, для сражения используется только летнее время… Румянцев смотрел на своих соратников и поражался их мужеству и выдержке. Все это время корпус действовал наступательно. Много раненых и убитых. Вот князь Долгоруков в последнем предприятии был ранен в левую руку выше локтя, убило под ним двух лошадей. Давний его друг и приятель Петр Дмитриевич Еропкин еще до нового назначения по болезни вполне мог бы лечь в постель или отбыть в отпуск, но достойный генерал всю сию кампанию отважно сражался с неприятелем. А бригадир Брандт во всех случаях был хорошим помощником, верным и усердным служакой…

Румянцев внимательно вглядывался в каждого из своих соратников, несколько смущенных тем, что мнения их разошлись с мнением командующего.

– Нет, господа, корпус будет продолжать сражение под стенами Кольберга, – решительно заявил он.

– Но нам не удается это сделать, вот уже больше месяца мы бьемся здесь… Ретраншемент неприятеля неприступен, фланги неуязвимы: с одного – река, с другого – непроходимое болото…

– Все переменится, как только ударят морозы, замерзнут река и болота. Вот тогда и начнутся главные операции.

– Неужели вы, ваше сиятельство, собираетесь воевать зимой? – спросил Брандт. – Ведь такого никогда не бывало!

– Не бывало, а теперь будет… Станем воевать и зимой, пока не возьмем крепость.

Глава 7

Неудачи и победы

Наступило дождливое ненастье. Развезло дороги. Появилось много больных. Росло недовольство среди офицеров и особенно генералов, не привыкших воевать в столь необычных по тем временам условиях. Прежде уже в августе становилось известно, где та или иная бригада, дивизия будут расположены на зимних квартирах, загодя направлялись туда квартирмейстеры, а тут, под Кольбергом, происходило что-то небывалое. Воевать зимой? Какая в этом нужда?.. И все чаще престарелые офицеры, не выдержав тягот ненастного времени, сказывались больными и подавали прошение об отпуске, отправлялись на лечение или в свои поместья на отдых.

Румянцев решил преодолеть все недостатки и нехватки и заставить неприятеля сложить оружие. Своих сил он не жалел, порой работал и ночью: столь стремительно развивались события, что тут не до сна. Пришел час его радости, он добился своего: Петербург, а вслед за ним и Бутурлин поняли, что необходимо оказать помощь корпусу. И вот к Кольбергу уже идут третья дивизия и легкие войска генерала Берга.

Но радостная весть о подкреплении тут же была омрачена тревожным сообщением – генерал Платен, напав на Керлин, смял выставленный заслон и прорвался в ретраншементы Кольберга.

Как же это могло произойти? В чем-то просчитался, что-то недосмотрел…

…Русская разведка вовремя обнаружила маневры корпуса Платена и донесла о том Румянцеву. Он делал все, чтобы предотвратить передвижение неприятеля к Кольбергу, выслав почти всю свою легкую кавалерию для того, чтобы не дать соединиться остаткам разбитого корпуса Вернера с Платеном. Такую задачу поставили легким войскам Берга и дивизии генерала Долгорукова. Но все получилось по-другому. Берг замешкался близ Ландсберга, а Долгоруков спокойно маршировал на соединение с корпусом Румянцева. Лишь легкие отряды пытались препятствовать движению Платена к Кольбергу, но махина прусского корпуса свободно проходила через эти жидкие заслоны. Триста гусар капитана князя Ратеева были отражены при Грейфенберге, казаки сотника Широкова, казачьего полковника Кирсанова и поручика Гензеля отступали с боями под натиском превосходящих сил.

И все это происходило как раз в тот момент, когда, судя по поступавшим донесениям, Румянцев считал, что дивизия Долгорукова вступила в Шифельбейл. Но оказывается, что в этот городок вступил Платен и разметал его легкие войска. А что же князь Долгоруков? Одно время казалось, что он, опасаясь столкновения с корпусом Платена, взял направление ближе к Польше. Понимая, что князь Долгоруков не окажет помощи терпящим бедствие гусарам и казакам, Румянцев бросил два полка и три батальона под командованием полковника Бокова, с тем чтобы эти войска атаковали пруссаков, невзирая ни на что… Но и этот отряд опоздал – неприятель оказался быстрее и ловчее.

Ясно было, что Платен искал обходные пути для достижения своей главной цели – прорвать блокаду Кольберга и прийти на помощь осажденным. Румянцев предполагал, что всего резоннее ему пройти в междуречье Реги и Перзанты. И он послал подпоручика Реймерса к князю Долгорукову с приказом маршировать туда с возможной поспешностью или выслать вперед кавалерию. Время шло, но помощи от князя не последовало. Между тем неприятель перешел реку Перзанту, маскируя свое движение, оказался на подступах к Керлину. Румянцев, узнав об этом, отдал приказ всем драгунам и гусарам идти навстречу. Но неприятель так скрытно прошел перелеском, что драгуны и гусары не смогли оказать ему серьезного сопротивления.

Румянцев, конечно, не мог и предполагать, что Платен так скоро окажется у Керлина и атакует русский гарнизон. Он надеялся, что путь неприятелю преградит Долгоруков. Так вот и получилось, что Платен своим маневром обманул бдительность Румянцева. И в то время, когда он выдвинул свои отряды навстречу на той стороне Перзанты, Платен перешел реку, скрытно прошел перелеском и очутился у Керлина…

Кроме того, Румянцев был введен в заблуждение недавним рапортом коменданта крепости майора Витича, сообщившего с нарочным, что в окрестностях неприятеля не обнаружено. А к пяти часам дня неподалеку от Керлина казачий патруль заметил вспышки и услышал пушечную пальбу. Доложили Румянцеву, тот тут же выехал на разведку. И действительно, в той стороне, где стояла крепость, увидел пламя пожара. Но в самом Керлине ли он происходит или в его окрестностях, не определил – помешала наступившая темнота. Порой ему казалось, что пушечная пальба раздавалась несколько дальше и правее Керлина, и тогда Румянцев предполагал, что неприятель сражается или с его кавалерией, или с кавалерией князя Долгорукова.

А в это время полковник российской армии Минстер, перейдя Перзанту вброд, видел, как малочисленный гарнизон Керлина героически сражался шесть часов, но ничем не помог своим, считая, что опасно приближаться к многочисленному неприятельскому корпусу. Хорошо, хоть догадался послать казака к Румянцеву с известием о происходящем в Керлине и в его окрестностях.

А несколько часов спустя явились казаки от Краснощекова с донесением, что князь Долгоруков с дивизией прибыл и в тылу неприятеля остановился лагерем. Как ни жаль было Румянцеву, но он не видел способов остановить марш дерзкого неприятеля, умело прошедшего там, где меньше всего его ожидали. Если бы князь Долгоруков мог бы воспользоваться случаем и ударить в тыл противнику, Керлин можно было бы спасти. Но не догадался, да и гонец командующего корпусом с нужным приказом куда-то сгинул. Пришлось отменить атаку. И весь хорошо продуманный план рухнул. Керлин оказался в руках пруссаков. А как можно было б наказать неприятеля за дерзость, рассчитанную на нерасторопность русского командования и его войск!