Книга Наша музыка. Полная история русского рока, рассказанная им самим - Антон Чернин

Я ответил, что в этом смысле профан, всех этих дыхательных приемов не знаю, а потому как могу, так и корячусь. В общем, я тужился, пока она не предложила продемонстрировать, как это надо сделать. А Кальянов взял и записал это все. И потом при окончательном сведении вставил в альбом.

Алексей Могилевский: Я скажу проще. Слава внезапно обезголосил, и мне некоторые партии пришлось петь даже за него. Самый яркий пример — это «Доктор твоего тела», который сложен из трех голосов. Абсолютно сиплый в припевах, это, значит, Вячеслав Геннадьевич Бутусов, который практически только скрипит там голосом. Мелодическая нитка, которая проходит дальним-дальним планом, — это я чего-то верещал. Чтобы все это как бы не ломало слушателей, нас с ним просто задвинули на дальний план, а спереди наложили дивный шепот Аллы Борисовны Пугачевой. И получился вот такой микс.

Алла Пугачева: Я действительно люблю грамотность в музыке, не люблю фальшивого пения. Я своего мужа полгода учила, чтобы он старался… Это мешаетвосприятию, чтобы это не было самодеятельностью. А вообще мне трудно называть себя продюсером — я скорее просто помогала ребятам. Может быть, на Западе это не назовут роком — то, что делают ребята, а у нас называют. Это НАШЕ.

Вячеслав Бутусов: Нас сразу взяли в железные тиски. Я очень быстро ощутил, что такое система Росконцерта. Вообще любая система — это вещь особая… и вот эту систему я тогда ощутил. Но что для меня было особенно выдающимся, так это то, что я впервые увидел, как человек может существовать в системе абсолютно свободно… без страха и упрека. Я имею в виду Аллу Борисовну и вообще весь этот контингент. Это было как государство в государстве. Для меня это было, конечно, вызовом всему советскому строю… То есть это было мое первое столкновение с тем, что можно назвать «организованная структура»… по сути дела, мафия… то, что может противостоять государственному механизму.

…

Уже в следующем, 1988 году «Наутилус» стал одной из самых гастролирующих групп нашей страны, — если не самой гастролирующей. Группе очень повезло с директором. Борис Агрест был ветераном шоу-бизнеса по-советски. При нем у «Нау» сразу появились и достойные деньги за концерты, и достойные условия гастролей.

Алексей Могилевский: Я и личную ванну-то впервые в жизни принял после армии. До этого мы жили в условиях такого, скажем, барака. И все гастроли были для меня фантастически прекрасными.

Во-первых, передвигались мы только самолетами, и реже — автобусами. Поездов не было никогда. Либо самолет, либо автобус, если это рядом. В эпоху Росконцерта у нас был директор, который знал, как сделать артисту хорошо, чтобы он не дергал ручками-ножками, а спокойно выходил на сцену и работал. Он всегда делал превентивный такой вот ударчик, легкий. В чем это выражалось? В предоставлении двухместного номера, в который заселялся один человек. Он мог привести себе или друга, или подругу — в одном случае побухать, в другом — побухать и поцеловаться.

В общем, было очень комфортно. Да и деньги нам платили по тем временам очень приличные.

Однако до всего этого нужно было еще дожить. В 1987-м группа только-только завоевывала популярность. Выступали они тогда в основном в сборных солянках и имели за это копейки. Например, в 1987-м группа выступила в Вильнюсе, на фестивале «Литуаника». Публика была агрессивна — тогда в прибалтийских республиках впервые заговорили об отделении от СССР. Так что наших героев поначалу едва не побили, но кончилось все общим восторгом.

Алексей Могилевский: «Литуанику» я помню как какой-то дивный, сказочный сон. Потому что мы, во-первых, впервые в жизни приехали тогда в Литву. Для нас это была ну практически заграница. Во-вторых, мы пока еще оставались группой, не отягощенной внутренними раздорами. А в-третьих, мы были настолько не искушены в закулисных интригах, что не испугались, когда пошли все эти националистические выходки со стороны агрессивно настроенных литовских друзей.

При исполнении совершенно русской песни «Разлука», когда они услышали русскую песню, в нас полетело все на свете, начиная от горящих спичек и заканчивая там какими-то пробками. Благо, не бутылки.

Существуют хроникальные кадры, — я их помню, я их когда-то видел. Там видно, что в этот момент наши рожи не выражали ничего, кроме злости. И следующая песня грянула, «Мальчик-зима». Эта песня по тому времени делалась в диком шаффле: «туф-ту-туф-ту-туф». Мы просто лупасили им по головам.

На песне включился свет, и все увидели, что ребята, хоть и топоры уральские, но они все в гриме, они все с хвостами и косами, они в галифе и в каких-то орденах и медалях. Гитары у них вроде бы приличные. И врезали ребята по залу так нешуточно, что, по-моему, это вставило всех. Литовцы стали слушать внимательнее, а к концу нас уже провожали аплодисментами.

«Наутилус» в Прибалтике приняли так, что уже через месяц группа рискнула представить местной публике абсолютно новую песню. Правда, было это уже не в Вильнюсе, а в Таллинне. Своим лиризмом она резко выбивалась из боевой программы «Нау». Потом критики оценивали эту песню так: «свердловский архитектор совершил чудо — возвратил нашему року любовь после того, как само это слово втоптали в помои бесчисленные эстрадные козлопевцы».

Как ни странно, один из самых больших хитов «Наутилуса», песня «Я хочу быть с тобой», к 1988 году еще не был зафиксирован на пленку в студии. Он появился на свет уже после того, как была закончена запись «Разлуки». Впервые Бутусов обнародовал его на квартире все того же Алексея Балабанова. Тогда Балабанов снимал эпизод для студенческой работы. Главным героем там был басист «Нау» Дмитрий Умецкий. Он сидел в ванне, свесив ноги в горячую воду, и рассуждал:

— Если от недопоя ноги попарить минут пятнадцать, сто граммов внутри превращаются в стакан! Только помни: главное — не перепарить!

После очередного дубля Бутусов взял гитару и запел какую-то непривычно лиричную песню. Первым высказался Егор Белкин из группы «Урфин Джюс»:

— Ну, это полное говно!

Остальные присутствующие мнение Белкина поддержали. Целый час Вячеслав Геннадьевич скрашивал горе алкоголем, и в конце концов его даже в такси не стали сажать. Он уснул прямо на кухне, под газовой плитой. А еще через год эту песню пела вся страна.

…

Столкновение вчерашних музыкантов-любителей с российской гастрольной машиной выявило печальную вещь: «Наутилус» и шоу-бизнес не сочетались никак. В 1988-м у Бутусова впервые проявилась его знаменитая нелюбовь к концертам. Хуже было другое: за все лето 1988-го он не смог написать ни одной песни.

Илья Кормильцев: Кризис был заметен невооруженным глазом. Это же достаточно очевидная вещь. Каждый человек рождается со своей психической конституцией. Слава — не очень счастливый, но очень ранимый и очень талантливый человек.

Проблемы другого рода были у Могилевского — они тоже были связаны с гастрольным житьем-бытьем. Ему как раз нравилась звездная жизнь, со всеми втекающими и вытекающими. В результате чего саксофонист из жизни группы практически выпал.