Книга Таинственный Хранитель - Иван Рассадников

– Это далеко не филькина грамота, – поддержала его девушка. – Вы, Виктор, вроде бы человек взрослый и серьёзный (Андрей едва заметно усмехнулся – нашла «серьёзного»!), а разбрасываетесь словами почём зря, не думая о том, что каждое из них материально.

– Ну, скажете тоже, – защищался Виктор. – Я вовсе не хотел принизить этот… потенциал рунических заклинаний. Только я понятия не имею, зачем они нам нужны. В самих значках не секу – хотя бы смысл уловить, и то уже огромная польза нам будет. Просветите, в чём там собака зарыта? – Он переводил взгляд с Андрея на Агриппину и обратно, видом своим напоминая прилежного ученика, который пропустил занятие и теперь просит объяснить ему тему, которую на прошлом занятии разобъяснял учитель.

Андрей вкратце пересказал ему содержание беседы с Сигурдом Юльевичем, вернее, той её части, в которой профессор дал непосредственное толкование их находки. Агриппина кивала – так, мол, и было.

– Выходит, – резюмировал Виктор, когда рассказчик умолк, – силу, богатство, могущество и власть над миром эти руны обещают тому, кто сможет соединить их с… чем-то, чего мы не знаем.

– Правильно, – подтвердил Андрей.

– И, вероятно, это самое… с чем надо соединить руны… отмечено красным крестиком на схеме. – Виктор, разматывая клубок догадок, ухватился за кончик нити, казавшейся ему в тот момент – ни больше, ни меньше – нитью Ариадны. Впрочем, по большому счёту, так оно и было.

Андрей уточнил:

– Мы предполагаем, что на схеме отмечено место, в котором спрятано «это самое»…

– Очевидно. Я это и имел в виду.

– Но мы ничего не можем знать наверняка, – произнесла Агриппины, предостерегая от преждевременных восторгов. – Всё это не более чем предположение.

– Ну, тогда ясно, – вздохнул Виктор. – Могущество и власть, а также богатство – вещи заманчивые. Проходимцы на них, как мухи на мёд летят, вот и ко мне влезли, и Елизавету Петровну по голове съездили. И не только проходимцы… – он вдруг замолчал и глубоко задумался. Затем посмотрел сначала на Андрея, потом на Агриппину и продолжил. – Понимаете, всем хочется силу умножить и богатством обзавестись – не говоря уж о власти над миром…

– Это-то мы понимаем, – Андрей иронически усмехнулся и похлопал Виктора по плечу.

– А вы как думаете, Виктор, – кто это может быть? – осторожно спросила Агриппина.

Виктор снова надолго замолчал, потом поднял глаза к потолку, словно прикидывая что-то в уме, и принялся загибать пальцы:

– Во-первых, розенкрейцеры. Они, несмотря на сложившееся мнение о них, как о «гостях из прошлого», чудаках, проспавших своё средневековье, всё ещё надеются стать властителями судеб мира. Во-вторых, масоны. Их сила велика, но если в костёр время от времени не подбрасывать дровишки, он рискует погаснуть. И в-третьих, как ни странно, мальтийский орден, Великим Магистром которого был Павел Первый, построивший им Приоратский дворец и неоднократно принимавший их в Гатчине.

Андрей и Агриппина не возражали; в рассуждениях Виктора прослеживалась определённая логика.

– Наконец, в-четвёртых, – продолжал он, – это может быть… любой. Кто угодно, говорю, может быть. Узнали что-то, услышали или подслушали, увидели или подсмотрели – и пошло-поехало! Но, судя по всему, в их действиях присутствует некая система. А это уже не исключает наличия организации… Сам посуди, – обратился он к Андрею, – залезли к тебе, ко мне… Откуда-то достали наши адреса… Точно знали, зачем идут – у меня, правда, старые фотографии пропали, к делу не относящиеся, но их, скорее всего, для отвода глаз взяли, а может, и не брали вовсе…

– То есть, как не брали? – не поняла Агриппина.

– Да так, не брали, – ответил ей почему-то Андрей. Виктор скромно молчал. – Сам куда-нибудь заныкал… То ли ты Витька не знаешь… Впрочем, ты его действительно не знаешь, потому и задаёшь такие вопросы, «как не брали?» В детстве читала про рассеянного с улицы Бассейной?

– Читала, – подтвердила Агриппина.

– Это про него. Или про его брата-близнеца.

– Не всегда! – возвысил голос «рассеянный». – Я не всегда такой! Могу быть собранным, рациональным и педантичным! – Но неподдельная обида, которой был наполнен голос «фон Ниссена», придавала ему такую неподдельную комичность, что Андрей и Агриппина незаметно перемигивались и с трудом сдерживали смех.

– Я инженер! Настоящий, должен вам заметить, профессионал! – не унимался между тем Витя, и Андрей не выдержал. Он захохотал, и Агриппина присоединилась к нему, да и сам «виновник», хлопая глазами, вдруг прозрел, насколько забавно он выглядит со стороны – и засмеялся, а ведь далеко не каждый способен на это: посмеяться над собой.

Чуть позже все трое сидели за кофе и разговаривали, и Виктор, посетовав на необходимость в скором времени двинуться восвояси, сказал неожиданно:

– Знаете, Агриппина… Вот Андрей надо мной подтрунивает часто из-за моих увлечений… Из-за розенкрейцеров, мальтийских рыцарей. Так он зря прикалывается! Я на эту тему никогда особо не распространялся – но в моей крови течёт кровь нескольких поколений…

– Поколений кого? – не выдержал Андрей. Агриппина промолчала.

– Рыцарей креста и розы. Мои предки – а происхожу я из прибалтийских немцев – веками были причастны к таинствам Ордена. И я много чего знаю и понимаю. И то, что время изменилось, и совсем другие силы вышли на авансцену истории. И то, что в глазах многих и многих моё увлечение выглядит экзотическим хобби, а попросту – глупой блажью. Но я пока только наблюдаю, оставаясь вне структур – позиция наблюдателя удобна для того, кто взвешивает «за» и «против», раздумывает, стоит ли ему готовиться к Посвящению, или, сохраняя независимость, сохранить Дух…

Перед самым уходом Виктор повернулся к Андрею и произнёс – медленно, как бы взвешивая каждое слово, пробуя на зуб, точно монетку:

– Думаю, Фридрих фон Берг причастен к твоим неприятностям. У меня складывается впечатление – как-то он во всём этом замешан. Вот бы справки навести о нём… А вообще, давайте действовать сообща. Две головы хорошо, а три – лучше.

Он ушёл, энергично захлопнув дверь, и его шаги на лестнице прозвучали необычайно громко, и даже эхо провожало Виктора до самой двери во двор – а там и дальше, пока сил хватило.

Назавтра они разделились: Андрей поехал в институт, Агриппина осталась дома – начала статью о царской охоте и до обеда читала оставленный ей на диске материал, которого должно было с лихвой хватить на пару таких очерков.

Лишь один телефонный звонок отвлёк её от этого занятия; он прозвучал, когда Агриппина приготовилась уже, собственно, написать первую фразу будущего текста и, как это порой бывает, никак не могла выбрать из нескольких вариантов начала один-единственный.

Но разговор по телефону отвлёк девушку от сочинительства: услышанное от невидимого собеседника не давало ей покоя, ибо оно – услышанное – требовало быть обдуманным, билось в мозгу, настаивая на своей важности. Агриппина обдумывала, но раз за разом приходила к тому, что решение в этом случае не её прерогатива. Тот, в чьей воле находилось сказать «да» или «нет», таким образом принимая, или наоборот, отклоняя поступившее предложение, был в нескольких десятках километров от неё, и вскоре должен был приехать.