Книга Клан Кеннеди - Георгий Чернявский

Что же касается самого билля, то речь шла не о его полной негодности, как говорил оратор перед этим, общаясь с прессой, а о том, что законопроект не годится в его нынешнем виде. Однако на вопрос, какие изменения следует в него внести, Кеннеди также отказался ответить. Когда же члены комиссии стали настаивать на вразумительном ответе, Джозеф с кажущейся откровенностью, но на самом деле не желая теперь вмешиваться в высокую политику, в которой он явно не собрал лавров, заявил: «Я не хочу делать никаких выводов, потому что я вообще не знаю, о чем тут идет разговор».

Тем не менее депутаты-изоляционисты, скорее по традиции, чем в связи с этим выступлением, проводили Кеннеди аплодисментами.

Почти примирившись со своим отстранением от государственных дел, Джозеф Кеннеди временами всё же надеялся, что будет снова «призван» на госслужбу. Его чаяния усилились, когда в результате нападения Японии на американскую базу Пёрл-Харбор в Тихом океане в декабре 1941 года США, наконец, оказались воюющим государством.

Хотя он в течение ряда лет всячески сопротивлялся вступлению своей страны в мировую войну, теперь ситуация была иная. Америка не просто подверглась неспровоцированной атаке, но японская авиация уничтожила значительную часть тихоокеанского флота США. Страна была охвачена невиданным патриотическим порывом, грозившим самыми крупными бедами всякому, кто не выкажет подобных чувств.

Как только стало известно о начале войны на Тихом океане, ловкий Джозеф Кеннеди направил телеграмму президенту: «В этом страшном кризисе все американцы с Вами. Назовите фронт сражения. Я в Вашем распоряжении». В ответ из Белого дома пришло лишь сухое письмо с выражением признательности, подписанное даже не президентом, а его секретарем Стивом Ёрли. Чтобы вновь напомнить о себе, Кеннеди послал Рузвельту новогодний подарок — бутылку дорогого шампанского. Вновь — сухой ответ. Раздосадованный Джозеф позвонил в Белый дом. Ему ответили, что президент занят, попросили оставить номер телефона, пообещав, что через некоторое время ему перезвонят. Звонка, однако, не последовало. Всего этого было достаточно, чтобы понять, что в услугах бывшего посла государственная администрация не нуждается.

Такая президентская «неблагодарность» превратила Кеннеди в критика Рузвельта по всякому поводу, прежде всего, разумеется, по вопросам, связанным с характером ведения войны и постановкой стратегических задач. Особое недовольство Джозефа вызвало заявление Рузвельта в январе 1943 года (после встречи последнего с Черчиллем в Касабланке) о том, что мировая война не может завершиться не чем иным, как безоговорочной капитуляцией Германии, Италии и Японии. Кеннеди был одним из первых в числе тех, кто осудил требование безоговорочной капитуляции. Это требование, утверждал он, ведет лишь к неоправданному затягиванию войны. По его мнению, разумной альтернативой являлся бы мирный договор, заключенный в результате переговоров со странами оси Берлин — Рим — Токио.

Однако Джозеф ограничивался только устными заявлениями, опасаясь, что будет зачислен в «подрывные элементы», а это повредит его финансовым делам и, что не менее важно, политическому будущему сыновей. Когда его попросили написать статью с обоснованием своего мнения по поводу требования безоговорочной капитуляции для влиятельного журнала «Ридерз Дайджест», Кеннеди решительно отказался.

Вновь в большом бизнесе

После отставки Джозеф продолжал свои финансовые операции, сосредоточившись в основном на торговле недвижимостью. В этом деле он преуспел точно так же, как и в предыдущих своих делах, связанных с бизнесом.

Глава клана не просто понимал, но в силу своего богатого коммерческого опыта буквально ощущал, что рискованные операции с ценными бумагами становятся тяжелыми и даже опасными. Администрация Рузвельта установила сравнительно жесткий контроль над фондовым рынком, а вслед за этим стали формироваться и международные механизмы финансового регулирования в виде Всемирного банка и Международного валютного фонда (оба эти мощных учреждения были образованы в 1944 году).

Джозеф наблюдал, как в условиях войны бурно развиваются все сферы американской экономики, естественно, прежде всего производство вооружений, но вслед за ним и выпуск потребительских товаров, которые были необходимы и военнослужащим, и гражданскому населению. Но что произойдет, когда война завершится? Как и многие другие экономисты и бизнесмены, Кеннеди был убежден, что наступит производственный спад, а может быть, и серьезный кризис. Есть ли в таких условиях сферы, куда наиболее безопасно и прибыльно вкладывать капитал? — задавал он себе вопрос и приходил к выводу, что таковой является прежде всего недвижимая собственность.

Впрочем, как-то он дал иное объяснение своему охлаждению к биржевым спекуляциям. Выступая в чикагском экономическом клубе в конце 1945 года, в связи с затронутой слушателями проблемой оборота ценных бумаг, он произнес: «Я не хотел бы утратить респектабельность. Я оказался бы вне таковой, если бы занимался краткосрочными операциями на рынке». Сказано было довольно туманно, но смысл всё же читался — Кеннеди полагал, что о его спекулятивных операциях до войны позабыли, и был убежден, что имидж бывшего посла, занявшегося теперь крупным бизнесом, связанным с материальными ценностями, а не с эфемерными махинациями, к которым толпа относится подозрительно, как к деланию денег «из ничего», значительно более благороден.

Действительно, занявшись новым бизнесом, Кеннеди проявил великолепное чутье. В отличие от предвоенных дел действовал он теперь очень осторожно (впрочем, и в те годы его трудно было упрекнуть в азартности и торопливости). По самым различным каналам проводилась тщательная разведка, и только после этого предпринимались коммерческие действия.

Более того, Джозеф Кеннеди как бы стоял в стороне от операций. Он создал две холдинговые компании[23] — «Парк Эйдженси» и «Кен Индастриз» (ни к паркам, ни к промышленности ни та ни другая никакого отношения не имели). Обе они действовали от имени доверенных лиц, а тот факт, что за ними скрывался бывший посол, оставался «за кадром». В отличие от прежних лет, когда Джозеф хвастал своими рыночными успехами, теперь он был скрытен. «Чем ты теперь занимаешься?» — спросил давний знакомый, встретив Кеннеди в нью-йоркском ночном клубе. «Абсолютно ничем», — последовал ответ. Собеседник комментировал: было совершенно ясно, что это откровенная ложь.

В качестве финансовых советников Джозеф привлек своих сотрудников по довоенным операциям, наиболее доверенным из которых был Джим Лэндис. И всё же окончательное слово оставалось за Кеннеди, причем произносилось оно только после личного детального изучения дела.

Основным районом, где с конца войны действовал Джозеф Кеннеди, был Манхэттен — район Нью-Йорка, который на сугубо официальном языке именовался Нью-Йорком (другие районы этого гигантского города — Бруклин, Бронкс, Квинс, Стейтен-Айленд — официально считались отдельными городами). Здесь же сосредоточивались и крупнейшие хозяйственные, культурные заведения, где земля и всё, что находилось на ней, стоили в несколько раз дороже, чем в других районах.