Книга Курьезы холодной войны. Записки дипломата - Тимур Дмитричев

Советское руководство в полной готовности уже ждало индийских гостей. Поприветствовав пожатием рук президента Гири и его многочисленное семейство, Л.И. Брежнев и другие советские руководители предложили членам делегации Индии занять места на противоположной стороне стола, где с учётом их необычно большого числа был выстроен второй ряд стульев. По-еле завершения непривычно шумной и суетливой для подобных залов рассадки гостей Н.В. Подгорный в качестве главы нашего государства тепло приветствовал их в своей протокольной вступительной речи. Затем с ответным приветственным словом начал выступать президент Индии.

Широко улыбаясь и весело глядя на своих хозяев, он продолжал говорить 1–2 минуты к абсолютному ужасу, как меня, так и моего коллеги. Мы, охваченные холодным потом, вдруг осознали, что из-за полного непонимания речи Гири переговоры в тот момент состояться не могут. Мы в отчаянии оглядывали лица присутствующих, пытаясь определить по их выражению реакцию на произносимые президентом нечленораздельные звуки, и только ещё где-то через полминуты увидели, что его сын, сидевший во втором ряду сразу за отцом, приподнялся и наклонился к его голове. Наступила неловкая, но короткая пауза, когда президент прервал своё выступление перед наблюдавшими за ним советскими руководителями и начал объясняться шёпотом с сыном.

Когда они закончили, Гири уже не в продолжение начатого выступления, а в попытке объяснения советской стороне, хотел что-то сказать, но и это было выше нашего понимания. К нашему невероятному облегчению, сын президента снова прервал его и, извиняясь перед собравшимися от имени отца, перевёл на нормальный английский то, что тот хотел сообщить. Президент просил прощения за то, что он только что обнаружил, что забыл вымытый им после завтрака зубной протез в резиденции, и поэтому не мог говорить так, чтобы его понимали. Принося новые извинения за создаваемые по его вине неудобства, он просил отложить продолжение переговоров до того, как ему привезут из резиденции забытые зубы. Услышав произнесённые за него сыном слова, Гири легко и добродушно рассмеялся, увлекая своим смехом всех присутствующих. Брежнев с понимающей улыбкой согласился с просьбой президента и объявил перерыв.

После короткого совещания среди членов делегации Индии они попросили нашего представителя протокола дать возможность одному из них связаться с резиденцией, где оставалось несколько человек из окружения президента, чтобы передать просьбу как можно быстрее привезти оставленный там протез в Кремль. Во время перерыва наши руководители вышли в другие помещения, но за 2–3 минуты до прихода посыльного они уже сидели на своих местах, разговаривая между собой.

Вдруг главная дверь зала переговоров широко растворилась и пропустила высокого индийского офицера в нарядном национальном военном костюме с нежно-голубым тюрбаном на голове и аккуратной бородой. Офицер держал на руках довольно широкий серебряный поднос с небольшим элегантно упакованным свертком, лежавшим в самом его центре. Взгляды всех присутствующих остановились на бравом офицере, который торжественным шагом приблизился к своему президенту и красивым восточным жестом поставил перед ним принесённый сверкающий поднос. Под громкие аплодисменты обеих делегаций президент Индии развернул лежавший на подносе свёрток и быстрым движением отправил розоватый протез себе в рот. Завершив эту операцию, он от души рассмеялся и под общий смех сказал, что теперь можно продолжать начатую работу. И работа была продолжена.

НЕОЖИДАННОСТЬ НА ПЕРЕГОВОРАХ В ЗАПАДНОМ БЕРЛИНЕ

В начале января 1971 года, чуть больше двух недель после моего возвращения с сессии Генеральной Ассамблеи в Нью-Йорке, моё руководство в МИДе сообщило мне, что я должен в срочном порядке вылететь в Берлин на четырёхсторонние переговоры по статусу Западного Берлина. Мой непосредственный руководитель и заведующий отделом Всеволод Владимирович Пастоев, замечательный шеф и прекрасный человек, при обсуждении со мной этого вопроса сказал, что хотя предстоявший раунд должен был продлиться около двух недель, по его сведениям, я мог застрять на переговорах на несколько месяцев. Для меня это задание оказалось совершенной неожиданностью, а по времени оно вызывало у меня целый ряд осложнений, главное из которых было связано с написанием и представлением в аспирантуру ИМЭМО (Институт мировой экономики и международных отношений), куда я поступил полгода тому назад, очередных глав моей диссертации. Очень не хотелось также снова оставлять жену с малолетним сыном, которым было нужно моё присутствие для облегчения общих житейских забот. Мои попытки уклониться от этого задания ни к чему не привели, и мне пришлось срочно собираться в Берлин.

После прилёта за день до начала переговоров меня разместили в огромном многокомнатном номере нашей большой гостиницы при посольстве СССР в ГДР, которое находилось около массивных Бранденбургских ворот и проходившей в том же месте пресловутой Берлинской стены (сегодня в этом здании размещается посольство России в Германии, а стену, как известно, разрушили). В квартире, где был даже рояль, у меня оказался прекрасный и славный сосед, совсем молодой советник нашей делегации на берлинских переговорах, талантливый дипломат и будущий заместитель министра иностранных дел Юлий Квицинский, с которым у нас сложились добрые дружеские отношения. Квицинский ввёл меня в суть обсуждаемых на переговорах вопросов для необходимой мне ориентации в незнакомой и непростой проблематике статуса Западного Берлина, в которой было немало технических аспектов. Его брифинги мне очень помогли даже без предварительного опыта участия в этих давно начавшихся переговорах сразу и в полную силу включиться в работу.

Через некоторое время в тот же день я был приглашён на ознакомительную встречу с нашим послом в ГДР и главой делегации на переговорах Петром Андреевичем Абрасимовым. Встретил он меня очень приветливо в своём рабочем кабинете, поинтересовался, как я долетел и как устроился, а затем коротко рассказал о специфике переговорной тематики, об участниках со стороны делегаций Англии, США и Франции, а также о формах и методах нашей работы. Характер его беседы со мной свидетельствовал о серьёзном деловом подходе и хорошей организованности нашего посла. Очень отрадным и неожиданным было совершенно нетипичное для большинства советских руководителей за границей его предложение относительно того, чтобы я установил самые непринуждённые отношения с моими западными коллегами. Он сказал в этой связи, что я могу рассчитывать на определённые представительские расходы, если буду их приглашать на обед или ужин вне посольства, не говоря уже об обеспечении такого мероприятия нашим персоналом в случае их приезда к нам в посольство.

Я поблагодарил посла за его внимание и за сделанное предложение относительно налаживания дружественных отношений с коллегами, которое, однако, несколько усилило мои опасения насчёт продления моей работы на переговорах на более длительный срок. На следующий день мне предстояло начинать их первый и, я надеялся, для меня последний раунд.

Хотя мне доводилось бывать в Берлине неоднократно и раньше, в предшествующих случаях я приезжал туда сам по себе как турист по дороге с Запада в Москву и поэтому никогда не посещал наше посольство. Любопытно в этой связи отметить, что в советское время мы и наши союзники в порядке разных политических игр той поры настойчиво называли Восточный Берлин — Берлином, а Западный Берлин — Западным. Однако наши бывшие союзники в войне с Германией проводили чёткое различие между Западным и Восточным Берлином, считая, что только они вместе составляют Берлин. В то же время, ведя собственную политическую игру, они называли ФРГ Германией, а ГДР долгое время оставалась для них Восточной Германией. Оказавшись в нашем посольстве на этот раз, я был поражён невероятно обширными размерами его территории, числом расположенных на ней и в ближайшем окружении комплексов жилых зданий и учреждений. По всей вероятности, размером территории и численностью персонала наше посольство в ГДР превосходило какое-либо другое посольство в мире.