Книга Сцены из провинциальной жизни - Джон Кутзее

В программировании есть что-то такое, что ставит его в тупик, однако даже у бизнесменов нет с этим проблем. По своей наивности он воображал, что программирование имеет отношение к способам перевода символов логики и теории множеств в цифровые коды. Вместо этого речь идет об инвентаризации и утечках, о Заказчике А и Заказчике Б. Что такое инвентаризация и утечки и какое отношение они имеют к математике? С таким же успехом он мог быть клерком, сортирующим карточки, или станционным мастером-стажером.

В конце третьей недели он пишет заключительный тест, справляясь с ним без всякого блеска, и отправляется на Ньюмен-стрит, где ему отводят стол в комнате, где сидят еще девять молодых программистов. Вся мебель в офисе серая. В ящике своего стола он находит бумагу, линейку, карандаши, точилку для карандашей и маленькую записную книжку в черной пластиковой обложке. На обложке заглавными буквами написано слово «ДУМАЙ». На столе начальника, в его кабинете рядом с главным офисом, стоит табличка со словом «ДУМАЙ». «ДУМАЙ» — девиз IBM. Ему дают понять, что особенность IBM в том, чтобы непрерывно мыслить. Служащие должны все время думать и таким образом жить согласно идеалу основателя IBM Томаса Дж. Уотсона. Служащие, которые не думают, не подходят IBM, аристократу компьютерного мира. В штаб-квартире в Уайт-Плейнз в Нью-Йорке у IBM есть лаборатории, где проводятся более фундаментальные исследования в области компьютеров, нежели во всех университетах мира, вместе взятых. Ученым в Уайт-Плейнз платят больше, чем университетским профессорам, и их обеспечивают всем, что им может понадобиться. Единственное, что от них требуется взамен, — это думать.

Хотя рабочее время на Ньюмен-стрит с девяти до пяти, он обнаруживает, что на служащих мужского пола косятся, если они покидают офис ровно в пять. Служащие женского пола, обремененные семьей, могут уходить в пять без всяких нареканий, от мужчин же ожидают, что они будут работать хотя бы до шести. Когда на работе аврал, они могут проработать всю ночь, сделав перерыв, чтобы сходить в паб перекусить. Поскольку он не любит пабы, то просто все время работает. И редко попадает домой раньше десяти часов.

Он в Англии, в Лондоне, у него есть работа, достойная работа, которая лучше преподавания, за которую ему платят жалованье. Он сбежал из Южной Африки. Все идет хорошо. Он добился своей первой цели, он должен быть счастлив. На самом деле по мере того, как неделя проходит за неделей, он чувствует себя все более несчастным. Его охватывают приступы паники, которые он с трудом подавляет. В офисе не на чем остановить взгляд — одни металлические поверхности. При ярком свете неоновых ламп, не отбрасывающих тени, он чувствует, как идет атака на самую его душу. Это безликое здание из бетона и стекла, похоже, выделяет какой-то газ, без запаха и цвета, который проникает в его кровь и отупляет его. Он может поклясться, что IBM убивает его, превращает в зомби.

И все же он не должен сдаваться. Средняя школа в Барнет-Хилл, Ротамстед, IBM — он не должен потерпеть неудачу в третий раз. Стать неудачником — это было бы слишком похоже на отца. Посредством этого серого бессердечного IBM реальный мир его испытывает. Он должен крепиться и выдержать.

6

Его убежище от IBM — кино. В кинотеатре «Эвримен» в Хэмпстеде он смотрит фильмы со всего мира, снятые режиссерами, имена которых ему неизвестны. Он ходит на весь цикл фильмов Антониони. В фильме под названием L’Eclisse[27] женщина бродит по улицам палимого солнцем пустынного города. Она мучается, страдает. Он не вполне понимает, из-за чего — по ее лицу этого не видно.

Эта женщина — Моника Витти. Моника Витти, с ее идеальными ногами, чувственными губами и рассеянным взглядом, становится его наваждением, он влюбляется в нее. Он видит сны, в которых именно он, единственный из всех мужчин на свете, служит ей опорой и утешением. Стук в дверь. Перед ним стоит Моника Витти, она подносит палец к губам, призывая его к молчанию. Он делает шаг вперед, заключает ее в объятия. Время замирает, они с Моникой Витти — одно целое.

Но действительно ли он тот самый любовник, которого ищет Моника Витти? Сможет ли он лучше, чем мужчины из фильмов с ее участием, облегчить ее муки? Он не уверен. Он подозревает, что, даже если бы он подыскал комнату для них двоих, тайное убежище в каком-нибудь тихом туманном квартале Лондона, она бы все равно в три часа утра выскальзывала из постели и сидела у стола под ослепительным светом единственной лампы, размышляя и терзаясь.

Мучения, которые испытывают Моника Витти и другие персонажи Антониони, — того рода, который ему совершенно незнаком. На самом деле это не мучения вовсе, а что-то более глубокое: Angst[28]. Он бы хотел ощутить вкус этого Angst, хотя бы для того, чтобы узнать, что это такое. Но, несмотря на все усилия, он не может найти у себя в душе ничего похожего на Angst. По-видимому, Angst — нечто относящееся к континентальной Европе, этому явлению еще только предстоит появиться в Англии, не говоря уже об английских колониях.

В статье в «Обсервер» объясняется, что Angst европейского кинематографа берет начало из страха перед гибелью от водородной бомбы, а также из неуверенности, последовавшей за смертью Бога. Он в этом сомневается. Ему не верится, что Монику Витти гонит на улицы Палермо, под яростный красный шар солнца (тогда как она могла с тем же успехом остаться в прохладном номере отеля и заниматься любовью с мужчиной) водородная бомба или то, что Бог не говорит с ней. Каково бы ни было верное объяснение, оно должно быть сложнее.

Angst гложет и персонажей фильмов Ингмара Бергмана. Он причина их неискоренимого одиночества. Однако что касается Angst Бергмана, «Обсервер» рекомендует не принимать его слишком уж всерьез. Его Angst отдает претенциозностью, утверждает «Обсервер», это аффектация, в какой-то степени связанная с долгими северными зимами, с ночами обильных возлияний и похмельем.

Даже газеты, которые считаются либеральными: «Гардиан», «Обсервер», — враждебны жизни разума, он начинает это понимать. Сталкиваясь с чем-то серьезным и глубоким, они сразу же начинают зубоскалить, отделываться остротами. Только в крошечных оазисах, таких как «Третья программа», серьезно относятся к новому искусству — американской поэзии, электронной музыке, абстрактному экспрессионизму. Современная Англия превращается в угнетающе филистерскую страну, мало чем отличающуюся от Англии У. Е. Хенли и военных маршей, против которых в 1912 году выступал Эзра Паунд.

Что же тогда он сам делает в Англии? Было ли ошибкой приехать сюда? И не поздно ли еще переехать? Будет ли Париж, город художников, ближе ему по духу, если он когда-нибудь сумеет овладеть французским? А как насчет Стокгольма? Он подозревает, что в духовном плане он бы чувствовал себя в Стокгольме как дома. Но как насчет шведского? И чем он будет зарабатывать на жизнь?

В IBM ему приходится держать фантазии о Монике Витти при себе, да и претензии на тонкий художественный вкус тоже. По причинам, которые ему неясны, к нему проникся дружескими чувствами коллега-программист, которого зовут Билл Бригс. Билл Бригс невысокого роста, прыщавый, у него есть девушка по имени Синтия, на которой он собирается жениться, он ждет не дождется, когда у них будет стандартный домик в ряду точно таких же в Уимблдоне. В то время как у других программистов выговор классической школы, по которой трудно определить их место рождения, и они начинают день с чтения финансовых страниц «Телеграф», чтобы проверить цены на акции, Билл Бригс говорит с заметным лондонским акцентом и хранит деньги на счету Строительного общества.[29]