Книга Роковой выбор - Виктория Холт

Гилберт проповедовал терпимость. Он был прав.

Тем временем отец строил планы моего развода с Уильямом, с тем чтобы я могла выйти за католика. А потом я должна была вернуться в Англию с мужем-католиком, чтобы царствовать в созданной им католической стране. Это никогда не должно случиться.

Однажды Гилберт пришел ко мне встревоженный.

– Существует заговор похитить принца и вывезти его во Францию, – сказал он. – Пригласите его к себе немедленно. Я не хочу, чтобы кто-нибудь слышал наш разговор.

Уильям явился. В его приветствии чувствовалось расположение, которое он стал проявлять ко мне со времени приезда Гилберта. Бернета же он приветствовал дружески.

– Гилберт принес нам тревожные известия, – сказала я ему.

Уильям приподнял брови и повернулся к Гилберту.

– Ваше высочество имеет привычку ездить верхом по вечерам в песках Шевелинга.

– Да, – согласился Уильям.

– Вы не должны ехать завтра.

– Я обязательно поеду. Это моя любимая прогулка.

– Ваши враги намерены окружить вас завтра. У них будет наготове корабль, чтобы переправить вас во Францию.

Уильям пожал плечами:

– Я этого не допущу.

– У вас недостаточная охрана, а их будет много. Похитив вас из Голландии, они не дадут вам вернуться.

– Это смешно, – сказал Уильям. – Разумеется, я не позволю им схватить меня. Меня ждут дела.

– И ваше высочество должны быть на месте, чтобы заняться ими.

Я коснулась его руки:

– Я хочу, чтобы вы завтра взяли с собой охрану.

Он взглянул на меня искоса. Он увидел на моем лице выражение подлинной озабоченности, и мне кажется, он был тронут, хотя и не показал этого. Не удивило ли его мое беспокойство после того, как он обходился со мной? Многие нашли бы это странным. Уголки его губ слегка приподнялись.

– В этом нет необходимости, – сказал он.

– Вы должны взять охрану, – взмолилась я. – Пожалуйста.

Выражение лица его не изменилось. Повернувшись к Гилберту, он сказал:

– Раз моя жена этого желает…

Гилберт Бернет улыбнулся: и все кончилось тем, что, выехав на прогулку, Уильям взял с собой телохранителей. И правильно сделал, потому что его ждала засада, но заговорщики тут же скрылись, как только поняли, что их план раскрыт.

Предупреждение Бернета было своевременным, как и моя просьба.

В этом случае проявилось мое изменившееся отношение к мужу. Но этот случай показал также, что мой отец готов на все, чтобы избавиться от Уильяма и найти мне мужа по своему вкусу.

Сам по себе этот замысел вызвал у меня гнев. Я не желала, чтобы меня перебрасывали из одного супружества в другое во исполнение навязчивых идей моего отца. Я все больше расходилась с отцом, хотя и не могла полностью дать себе отчет в своих чувствах к Уильяму.

* * *

Я все больше узнавала о происходившем в Англии и видела, как день ото дня мой отец приближается к катастрофе. Он был твердо намерен сделать Англию католической страной, а народ равным образом решил, что этому не бывать. Почему отец не понимал, что происходит? Похоже было на то, что он усвоил веру своего отца, Карла I, в божественное право королей. Неужели он забыл, что это привело его отца к гибели?

Сэр Джонатан Трелони, родственник Анны, вступил с ним в конфликт из-за декларации об индульгенциях, и его посадили в Тауэр. Семь епископов предстали перед судом за подстрекательство к мятежу. Все это свидетельствовало о грядущих событиях. Как мой отец не видел этого? Я думаю, он видел все, но стоял на своем. Он считал себя обреченным на мученичество.

Я узнавала его на расстоянии лучше, чем могла сделать это, находясь с ним рядом. Это все равно что смотреть на картину. Нужно отойти подальше, чтобы яснее увидеть детали. Теперь вместо божества передо мной был слабый человек, обреченный на неудачу и увлекавший за собой других, и все потому, что он никак не хотел учитывать реальность.

Он продолжал писать мне длинные письма, превознося достоинства католичества. Он с фанатическим упорством стремился увлечь меня с собой.

Ему было известно, что в Гааге был священник-иезуит – некий отец Морган – и он считал, что мне было бы полезно увидеться с ним. Он бы многое мог мне объяснить.

Я сразу поняла, как это было бы опасно. Если бы я пригласила иезуита, об этом бы пошли разговоры. Я знала, как распространяются подобные новости. Все бы сочли, что я склоняюсь к религии моего отца. Понимал ли он это? Может быть. Он готов был пойти на все, чтобы сделать из меня католичку и развести с мужем.

Меня это рассердило. Когда-то меня принудили к замужеству, пусть, но теперь я сама приму решение, какую религию мне избрать. Я не хотела расставаться с мужем, хотя несколько лет назад я с радостью ухватилась бы за эту идею. Но не теперь.

Да, отец должен был понимать, что, если бы я встретилась с отцом Морганом, это было бы равносильно заявлению, что я всерьез задумываюсь о переходе в католичество. Но именно этого он и хотел.

«Я никак не могу принять иезуита», – написала я.

Я рассказала об этом Уильяму. Я увидела на лице его одобрение, и это одобрение доставило мне радость.

– Вы правы, – согласился он. – Вы не должны видеться с этим человеком.

– Разумеется, нет, – сказала я. – Я думаю, я напишу какому-нибудь важному лицу в Англии на тот случай, если распространятся слухи о такой встрече. Я напишу епископу или архиепископу, чтобы подтвердить мою приверженность англиканской церкви.

– Прошу вас так и сделать, – сказал Уильям. – Это правильное решение.

Не откладывая, я сразу же написала письмо Уильяму Сэнкрофту, архиепископу Кентерберийскому, в котором изложила свои чувства. Я написала, что, хотя я и не имела случая видеть его лично, я желала бы, чтобы ему было известно, что меня более волнует судьба церкви в Англии, чем моя собственная, и что мне доставляет глубочайшее удовлетворение слышать, что духовенство твердо придерживается своей веры. Я убеждена, что Бог сохранит нашу церковь, раз Он посылает ей таких людей.

Ввиду конфликта, существовавшего между моим отцом и англиканской церковью, я ясно показала этим, на чьей я стороне. А поскольку я являлась наследницей престола, это имело особую важность.

Когда я показала это письмо Уильяму, он ласково улыбнулся и посмотрел на меня почти с любовью. Думаю, с этой минуты он перестал бояться, что я стану на сторону отца. Я твердо заняла свое место рядом с Уильямом.

* * *

Однажды, разговаривая со мной, Гилберт Бернет сказал:

– Мужчина не должен подчиняться своей жене.