Книга Моя русская жизнь. Воспоминания великосветской дамы. 1870-1918 - Мария Барятинская

Когда дошла очередь подписываться до наследника, великого князя Алексея, которому тогда было девять лет, император сказал ему: «Пиши разборчиво, не делай помарок».

А потом, посмотрев на моего мужа, добавил: «Он может писать очень хорошо, если захочет». Но едва его величество закончил эту фразу, как появилась клякса – возможно, из-за стремления мальчика сделать лучше. Бедный мальчик заметно расстроился из-за этого и, подняв глаза на императора, сказал по-английски: «Я старался как лучше». Император, вместо того чтобы показать какое-либо раздражение, не смог удержаться от улыбки и сжал ему руку. Где сейчас эта Золотая Книга? Если она все еще существует, то эта замаранная страница – страница истории!

Празднования в честь исторической годовщины длились несколько дней, но прошли без каких-либо заслуживающих внимания происшествий. Москва стала городом гостеприимства и возрадовалась, когда в ее древних стенах оказались монархи. К сожалению, я не была в состоянии сопровождать мужа в Москву, поскольку всю зиму себя чувствовала очень плохо, а теперь проходила курс лечения в Карлсбаде.

Вернувшись домой, я узнала, что во время моего отсутствия все металлические сундуки были вскрыты и полностью опустошены! Сразу же сообщили в полицию, и после двух дней поисков вор был арестован и помещен под стражу. Кое-что из серебра уже было продано, но, к счастью, большая часть всего была отдана в залог, и мы смогли постепенно вернуть все это, за исключением некоторых вещей, которые исчезли навсегда.

Осенью в Ивановском мы отмечали пятидесятую годовщину военной службы моего свекра. Ему тогда было семьдесят пять лет, и он был очень болен, прикован параличом к своему креслу. Император в знак признания заслуг своего старого и верного офицера в тот день назначил его почетным полковником 5-й роты стрелков императорской фамилии – полка, среди офицеров которого были сам император и великие князья. Император послал ему телеграмму с сообщением об этом назначении, сформулированном в самых теплых словах. Еще одна телеграмма пришла от вдовствующей императрицы, и тоже очень любезная. На следующее утро прибыли депутации – первая от полка, далее – от 5-й роты с их поздравлениями, а потом приехал генерал Иванов со своими поздравлениями.

В нашей семейной часовне отслужили торжественный молебен, а позже был устроен обед для многих правительственных чиновников, включая курского губернатора, и многочисленных родственников и соседей. Я хорошо помню изумительный старый саксонский обеденный сервиз на столе. Все были очень счастливы и веселы. В те дни в самом деле мысли о войне были очень далеки.

Мой старый свекор и моя дорогая свекровь были очень горды этим юбилеем. В тот день было сделано несколько фотографий, в том числе и групповая со всеми присутствовавшими офицерами, а также мой свекор был запечатлен в одной группе с представителями 5-й роты.

Мы не могли долго задерживаться в Ивановском, так как мужу надо было спешить в Киев для участия в церемонии открытия памятника Столыпину, как помните, убитому в Киеве два года назад. Там должны были присутствовать вдова и дети Столыпина, а также все имперские министры. Поэтому мы возвратились в Киев и присутствовали на обедах, которые давались генерал-губернатором, и на открытии памятника. Последнему суждено было оказаться уничтоженным большевиками, когда они правили в Киеве.

После столыпинских церемоний пришла пора самых первых в Киеве Олимпийских игр, проводившихся под патронажем великого князя Дмитрия Павловича, который сам на них присутствовал. Публика являлась очень прилично одетой, но сами Игры оказались весьма примитивными, а теннисные корты были чересчур мягкими для игры.

После этого мы вернулись в Ивановское, где я с дочерью оставалась до конца осени, пока муж ездил в Крым для несения своих обязанностей при императоре. В то время Крым был фешенебельным морским курортом России, где у всех великих князей были свои виллы. У императора было имение Ливадия возле Ялты, где он построил новый дворец, который посещал каждую осень вместе со своей семьей. Ему там очень нравилось, так как он всегда любил спокойную жизнь и этот приятный климат. Он гулял часами. Однажды он отправился в дальнюю прогулку в солдатской форме с полным походным вещевым мешком, чтобы испытать, как тяжел груз, который приходится носить его солдатам.

Муж рассказывал мне по возвращении, что среди отдыхавших той осенью в Крыму было много разговоров о странной гипнотической силе, которую Распутин обрел над императрицей, и о том, как глубоко она верит в его божественное предназначение. Несомненно, в ее сильной привязанности к мнимому чудотворцу сыграла роль тревога за здоровье ее сына, и всем было очень жаль государыню.

Родители моего мужа также ездили в Крым, где у них было прекрасное имение, называвшееся Селбилар (Три кипариса), возле Ялты, в котором был построен из гранита чудесный дом. Их императорские величества нанесли туда несколько визитов как с детьми, так и без них. В первом случае, когда приезжали император и императрица, произошел забавный инцидент. Старая экономка, очень тучная женщина, заметила, что к усадьбе подъезжает императорская коляска, и бросилась в дом, запыхавшись и чуть не обезумев от волнения, и закричала: «Их величества! Их величества!» Она больше ничего не могла произнести. Император, приехав, от души повеселился.

14 ноября, в день рождения вдовствующей императрицы, моя свекровь стала статс-дамой обеих императриц Это была очень большая честь, потому что во всей России было лишь несколько статс-дам, и они были облечены правом носить на левом плече два портрета в эмали обеих императриц, украшенные алмазами, во всех случаях, когда прислуживали императрицам, и во все праздничные дни.

Оставаясь с дочерью в Ивановском, мы однажды гуляли по парку, совсем рядом с домом, когда она вдруг воскликнула: «Что за смешная собачка! Все другие собаки ее боятся». Это был волчонок, который забрел на территорию усадьбы.

На Рождество 1913 года, когда весь Киев затих, мы поехали к родителям мужа в Санкт-Петербург. Там муж узнал, что военный министр Сухомлинов не пожелал дать ему полк, хотя его служебный стаж вполне давал ему на это право. Генерал Иванов получил письмо от министра, полное глупых вымыслов. В конце концов мой муж рассказал об этом царю, на что его величество сказал: «Но Сухомлинов такой милый человек! Он никогда бы такого не сделал!» Однако его величеству пришлось принять меры, потому что, когда Сухомлинов приехал весной в Киев с различными командирами, чтобы принять участие в Кригшпильских маневрах, военный министр заметно изменил свое отношение и был любезен к нам Он сказал моему мужу: «Я слышал, вы скоро собираетесь в Санкт-Петербург». Было ли это намеком на назначение в гвардейский полк? Собственно говоря, мой муж намеревался поехать по причине нездоровья его отца. Mais l'homme propose, Dieu dispose.[20]

Мы устроили в Киеве большой обед, на котором присутствовали все командиры. Мысли о войне по-прежнему были далеки, даже на этом собрании военных людей. Генерал Сухомлинов был в этой компании и выглядел весьма оптимистичным. «Россия так велика и так могущественна, – говорил он, – что никто нас не тронет. И, кроме того, мы вполне готовы».