Книга Луна предателя - Линн Флевеллинг

Серегил снова смотрел в сторону дома для гостей.

— Спасибо тебе, тали. Теперь, когда я буду смотреть оттуда на этот балкон, я смогу думать о нем не только как о месте, которое мне больше не принадлежит.

Они вернули пуховик на место и почти дошли до двери, когда Серегил замер и обернулся назад, что-то тихо пробормотав.

— Что такое? — переспросил Алек, но Серегил вместо ответа слегка отодвинул от стены кровать и исчез за ней.

Алек услышал скрежет камня по камню, а затем победный смех Серегила. Тот вылез из-за кровати, держа в руках крюк с привязанной к нему веревкой.

— Откуда это взялось? — поинтересовался Алек, улыбаясь в ответ на явную радость друга.

— Иди взгляни сам.

Алек влез на кровать и заглянул за нее. Серегил поднял одну из плиток, которыми был выстлан пол; под ней виднелось темное пространство.

— Ты в детстве сделал эту дырку?

— Нет, и я был не первым, кто ею пользовался. Однако крюк — мой, и это тоже. — Серегил вынул из тайника кристалл кварца размером с ладонь. — Последние добавления. Я случайно обнаружил, что эта плитка снимается. Остальные предметы были уже там. Сокровища. — Серегил достал красивую шкатулку, украшенную мозаикой; внутри Алек увидел детское ожерелье из красных и голубых бусин и череп сокола. За шкатулкой последовали деревянная раскрашенная фигурка дракона с позолоченными крыльями и миниатюра на слоновой кости, изображающая ауренфэйскую пару. Наконец очень осторожно Серегил достал хрупкую деревянную куколку. Большие темные глаза и пухлый ротик игрушки были нарисованы, но волосы оказались настоящими — длинными вьющимися блестящими черными прядями.

— Клянусь Четверкой! — Алек с благоговением коснулся пальцем волос. — Ты не думаешь, что это оставили башваи?

Все еще стоя на коленях позади кровати, Серегил с нежностью перебирал сокровища.

— Куклу — определенно, — кивнул он, — может быть, и ожерелье тоже.

— И ты никогда никому ничего не говорил?

— Только тебе. — Серегил осторожно убрал все на место, за исключением крюка. — Находка перестала бы иметь такое значение, если бы о ней кто— нибудь узнал. — Выпрямившись, он улыбнулся Алеку своей кривой улыбкой. — Ты же знаешь, как хорошо я умею хранить секреты.

Алек размотал веревку, привязанную к крюку. Она все еще была крепкой; по всей длине через каждые несколько футов оказались завязаны узлы, чтобы легче было взбираться.

— Она слишком короткая и до земли не достанет.

— Ты меня разочаровываешь, тали. — Серегил вышел на балкон и одним умелым броском закинул крюк на крышу. Подмигнув Алеку, он оттолкнулся от перил и исчез из вида.

Понимая, что это вызов, Алек последовал за другом и нашел его в большом коллосе на крыше.

— Я часто выбирался из своей комнаты этим путем, а потом по задней лестнице удирал из дому. Или мы с Китой встречались здесь и делились сладостями, похищенными с кухни. Потом добычей стало пиво, еще позже — тураб. На самом деле просто удивительно, как я не сломал шею, ночью спускаясь обратно. — Серегил посмотрел вокруг и засмеялся. — Однажды нас собралось здесь шестеро — мы тогда нализались как сапожники; вдруг один из нас услышал, как сюда поднимается мой отец. Мы тогда все спустились по веревке и прятались в моей комнате до рассвета.

Алек улыбался, но не смог подавить укол ревности, особенно когда Серегил упомянул Киту. Большую часть жизни скитаясь со своим бродягой отцом, Алек не знал, что такое настоящий дом; друзей у него тоже было мало. Ему на ум пришли рассказы о руиауро, и он мысленно поклялся, что не покинет Сарикали, не попытавшись узнать как можно больше о собственном неизвестном ему прошлом.

Серегил, должно быть, почувствовал смятение чувств друга, потому что подошел к нему и поцеловал, обдав запахом тураба.

— Это одно из немногих моих воспоминаний, которые не причиняют боли, — словно извиняясь, прошептал он.

— Мы спустимся так же, как и поднялись? — спросил Алек, чтобы переменить тему разговора.

— Почему бы и нет? Ведь мы практически трезвы. Снова оказавшись на балконе, Серегил умело дернул за веревку, и крюк отцепился. После того как крюк с веревкой был возвращен в тайную сокровищницу, Алек спросил:

— Оставляешь все это для другого ребенка, который найдет клад?

— По-моему, это будет правильно. — Серегил поставил на место плитку и подвинул кровать так, что ножка встала как раз на нее. — Как хорошо было обнаружить, что кое-что здесь не переменилось!

Алек думал об игрушках, спрятанных в темном тайнике, пока они спускались вниз. Каким-то образом они были очень на месте в странной сложной мозаике жизни Серегила — крошечная модель полных сокровищ потайных комнат, в которых они жили в «Петухе», или подобие обрывков его собственного прошлого, которые Серегил раскапывал, как драгоценные реликвии.

Впрочем, может быть, «драгоценные» — неподходящее слово… Это одно из немногих моих воспоминаний, которые не причиняют боли.

И ты никогда никому ничего не говорил ?

Только тебе.

Как часто случалось, что на него смотрели с изумлением, когда он упоминал о чем-то, чем Серегил делился с ним… «Он сам тебе об этом сказал?»

Эта мысль успокоила Алека и заставила его почувствовать смирение; он проводил Серегила к Ките, а сам отправился разыскивать Беку.

Глава 12. Большая игра начинается

Первый раунд переговоров состоялся на следующее утро; с самого начала Серегилу стало ясно, что дело будет нелегким.

Лиасидра заседала в каменном павильоне над священным водоемом в центре Сарикали. Кто знает, для какой цели предназначали древние строители это просторное восьмиугольное здание; над прудом возвышалось величественное двухэтажное строение с широкой каменной галереей. Возможно, это был храм древних; никто теперь не знал, каким богам поклонялись башваи. Одиннадцать глав наиболее крупных кланов уже восседали в открытых ложах, расположенных по кругу в центральном зале. Позади кирнари и их ближайших помощников были места для родственников, писцов и прислуги. За пределами круга и на верхней галерее располагались представители более мелких кланов в соответствии с собственной иерархией. Они не участвовали в голосовании, но их мнение всегда учитывалось.

Алек и Серегил сидели за спиной Клиа в ложе скаланцев. Серегил обвел взглядом сводчатый зал, изучая лица и гадая, что почувствует, попав — теперь уже взрослым — на заседание лиасидра. Заметив Адриэль и ее небольшую свиту, он понял, что его ждут неприятные переживания. Саабан в качестве советника восседал по правую руку от Адриэль, Мидри — по левую. Серегил по праву тоже должен был бы находиться в ложе Боктерса. Вместо этого он сидит по другую сторону круга, носит одежду и говорит на языке чужаков. Лучше не особенно задумываться об этом, одернул он себя. Он сам поставил себя в такое положение; и теперь его ждет важная работа, его миссия почетна, цель — благородна.