Книга Свобода уйти, свобода остаться - Вероника Иванова

— И ругаться не будешь?

— Радость моя веснушчатая, прекрати донимать меня по пустякам! Подслушивай, сколько душе угодно, только...

Скуластая физиономия мигом приобрела унылый вид:

— Только?

— Если входишь в курс моих дел, будь любезен принимать в них живейшее участие.

— Участие? — Больше похоже на всхлип, чем на вопрос.

— Именно! Хватит заниматься всякой бесцельной ерундой: пора начать отрабатывать жалование!

— Э... Но я ведь ещё не подслушивал?

— Откуда я знаю?

— Клянусь здоровьем моей мамочки!

— Твоя мамочка давно почила в мире.

— Ну... просто даю слово: не подслушивал!

— И что с того?

Олден довольно потёр ладони друг о друга:

— А раз я пока ничего не слушал и не слышал, я не могу участвовать... точнее, могу не участвовать в твоих делах. Правильно? Ну, я пошёл!

Я поймал его за шкирку, подтянул к себе и ласково пообещал:

— Не переживай, способ заставить тебя работать найдётся. А пока... Позови Кириан.

— Где я её найду? — Олден высвободил мантию из моих пальцев и встряхнулся, как мокрый пёс.

— В парке. Небось, уже все деревья у крыльца пообтёрла.

— А если её там нет?

— Есть! Шевели ногами!

Маг выкатился за дверь, возмущённо бурча в мой адрес очередные обиды и сомневаясь в том, что быстро найдёт указанную персону. Глупый... Кири всегда была рядом с Баллигом, значит, и сейчас шатается где-то поблизости, хоть моим телохранителям и нет надобности защищать мою жизнь на территории Приюта. Точнее, не было надобности. До недавнего времени, а теперь уже и не знаю, когда, где и чего должно опасаться.

— Вы желали меня видеть, dan?

Она появилась на пороге кабинета беззвучно: если бы я старался услышать шаги, потерпел бы неудачу. Не знаю, магия это, дар природы или что-то иное, но двигаться быстро и тихо под силу не всем. Я пробовал научиться, но только зря потратил время. А вот Кириан ещё в раннем детстве овладела искусством незаметно подкрадываться к жертве. Наверное, потому и стала искусной воровкой. А потом её саму обокрали, похитив сердце...

Всего за сутки красота смуглянки потускнела, превратившись в тень прежней роскоши: ни глаза не блестят, ни коса, хотя обычно пылающее в светильнике масло только придавало «правой клешне» очарования. Гибель Баллига не прошла мимо, ударила в самое уязвимое место. Заставила треснуть? Разбила? Тут не знаешь, что хуже: разлетевшиеся в стороны осколки ещё можно собрать и попытаться склеить, а трещину не зарастишь ничем — она может и много лет оставаться неизменной, а может расколоть сердце в самый неожиданный момент.

— Как ты себя чувствуешь?

Взгляд, такой же чёрный, как туго заплетённые волосы, вздрогнул.

— Мне следовало бы спрашивать об этом у вас, а не наоборот.

— Верно. Но ты же знаешь, какой я неправильный... Ответишь?

— Я готова исполнять свой долг.

— Отрадно слышать. Тем более, мне кое-что от тебя нужно... Но сначала пройдём туда, где нам не будут мешать.

Я шёл первым, невольно прислушиваясь к звукам позади, но Кириан ничем не выдала своего присутствия. Даже биением сердца. Зато когда вошли в кладовую, волна невидимой боли, но ясно читаемой боли едва не сбила меня с ног. Однако пока я прикрывал дверь, женщина не сделала ни малейшего движения в сторону распростёртого на столе тела, хотя больше всего на свете желала обнять его. В последний раз.

Это хорошо, это очень хорошо... Хотя ничего хорошего в этом нет. Приступим!

— Расскажи мне о событиях вчерашнего вечера, giiry.

— Разве вы сами не знаете всего?

— Если бы знал, не спрашивал бы. Итак?

— Когда вы и госпожа с юга вошли в пределы гостевого дома, мы заняли позиции в надлежащем порядке и приступили к наблюдению.

— На подходе к дому или во время расстановки возникала ли смена ощущений? Пусть незначительная или незаметная, мне нужно знать: было или нет.

Кириан задумалась, восстанавливая в памяти тени минут, пережитых сутки назад.

— Не могу говорить за всех, но я ничего не почувствовала. Ни малейшей опасности.

— Эту опасность ты и не могла почувствовать... Дальше!

— Вы находились в комнате примерно четверть смены, потом вышли на галерею внутри двора.

— Всё это время что-нибудь происходило?

— Никаких перемещений на внутреннем периметре. За внешним мы не следили, поскольку...

— Можешь не объяснять. Продолжай!

— Небольшое время спустя вы подали знак.

— Какой?

Она сдвинула полукружья бровей.

— «Внимание».

— Разве?

Смуглый лоб пересекла морщинка.

— Да.

— Ты точно помнишь?

— Конечно! Вы...

Неожиданное замешательство подвигло меня на усиление напора:

— Какой именно жест ты видела?

— Я...

— Вспоминай!

Детская обида пополам с уязвлённым самолюбием:

— Я же сказала: «Внимание»! Это было ясно видно! Только Баллиг почему-то...

Кириан замолчала, поражённая внезапной догадкой.

— Что Баллиг?

— Он... — Лепестки полных губ побледнели. — Он... Переспросил меня...

Так. Копаем в нужном направлении.

— Баллиг переспросил тебя насчёт знака потому, что?..

— Ему привиделась «Раскрытая клешня».

Я торжествующе присвистнул. Кириан восприняла моё воодушевление по-своему: пристыженно опустила глаза.

Ай, какая занятная мозаика складывается! Незнакомка не только внушила окружающим полное повиновение своей воле, но и пошла дальше, подменяя зрительные образы иллюзорными. Но откуда она могла знать разницу между жестами? Кроме меня и моих телохранителей никто не посвящён в язык знаков, дабы преимущество внезапности не было утеряно. Тем не менее, Баллиг видел одно, Кириан — другое, а Хонк вообще мог наблюдать нечто третье. При этом, «панцирь» всё же усомнился в увиденном, и это означает: картинка получилась нечёткой. Словно убийца сама не могла ясно разглядеть или представить себе моё движение и потому неточно передала воображаемое своим жертвам. Сознаниям своих жертв, потому что глаза продолжали видеть то, что есть... О-го-го. А что, если...

Я привёл ритм биения собственного сердца в соответствие с тем, что передавали мне со стороны Кириан мои ощущения, прижал ладонь к шее женщины, молясь всем богам сразу, чтобы рука потела сильнее, и приказал: