Книга Тропами вереска - Марина Суржевская

А Ильмир бросил клинок и заключил меня в объятия.

– Простишь ли ты меня, Шаисса? – прошептал он. – Полюбишь ли? Не жду ответа сейчас, не тороплю, потому что люблю тебя больше жизни…

Наклонил светлую голову, обнял ласково и поцеловал. Губы теплые коснулись моих, и хотела я вздохнуть счастливо. Да не смогла.

Потому что другой поцелуй воспоминанием обжег. Другое тело захотела под ладонями ощутить. И другие глаза увидеть. Алые глаза, не синие…

– Нет! – выдохнула я, испугавшись этого, но только поздно было. Поцелуй демона душу отравить успел, и тянуло меня к нему так, что не было сил противиться. – Нет, – повторила с горечью. Взглянула последний раз в синеву глаз Ильмира. – Найди Лелю и Таира, прошу…

– Шаисса!!!

Но я уже провалилась в Омут.

Часть 3

Два вздоха казалось, что ничего не изменилось. То же поле с душистыми травами, та же кромка темного леса с горящим в глубине цветом папоротника, те же синие звезды над головой. Только костров нет, и Белавы, и княжны, и… Ильмира. Тихо здесь было, воздух стоял недвижим, и птицы не пели.

Я сделала шаг, оглядываясь. И тени раздвинулись, словно живые, расползлись в стороны. Они и были живые, настороженные и злобные. Присмотрелась – не светлячки горят в траве, а глаза тварей тьмы. Каждая следила, наблюдала из мрака, ждала моих шагов, готовясь напасть.

Я головой тряхнула и плечи расправила. Али я не ведьма? Не напугать меня тьмой! Да и зря, что ли, демон в Омут звал, не для того ведь, чтобы псам своим скормить?

– Пошли вон! – рявкнула я, и твари расползлись, затаились.

Дорожка под моими ногами посветлела, налилась молоком, словно на лунный луч я шагнула. И луч этот устремился вдаль, разрезая тьму и освещая дорогу. Я пошла по нему, босыми ногами ощущая тепло этой странной дорожки и всматриваясь в мертвый лес. Чудились в глубине его лики и туманные образы то ли людей, то ли чудищ, но всматриваться я не стала. Деревья отползли в сторону, когда молочная дорожка докатилась до них, подобрали живые узловатые корни, отвели ветви. А за лесом уже показались демонские чертоги – стены и с десяток башен, увитые сухим плющом и светящиеся сотней огней. Из чертогов доносилась музыка, и звуки ее – тяжелые и резкие – заставляли мое сердце биться в такт от испуга, и еще – ожидания. Хотелось сойти с белого луча и броситься прочь, вернуться туда, где звучит живой смех, горят костры и где ждет меня суженый… Но поцелуй демона горел на губах, отравляя меня, и я знала, что уже не отпустит…

Стоило подойди ближе, и убрали каменные крылья горгульи, что охраняли вход, да сами собой распахнулись трехаршинные ворота. Поежившись, вошла я внутрь и открыла рот, увидав зал невиданной красоты. Наверное, даже у Великого Князя всех земель такого не сыщется, сама Пресветлая Обитель бога Атиса в Цареграде – и та меньше будет. Стены здесь сверкали янтарем и малахитом, искрились лазуритами, манили узорчатым мрамором. Полы из драгоценного дерева, а потолок так высок, что под ним облака и звезды танцуют, вплывая в невиданных размеров окна. Я посмотрела, как вползла в западное окно пузатая тучка, протиснулась, сжавшись посередке, словно толстая кошка, важно качаясь, проплыла под потолком и выползла в окно восточное, оставляя на узорчатой раме клочки тумана, словно шерсть с боков!

– Вот так диво! – пробормотала я.

– А ты никак котлы с кипящей смолой ожидала да грешников в цепях? – донеслось насмешливое, и рядом опустился демон. Явился он ко мне в образе человечьем, даже крылья развеялись, плащом упали за спину. Шайтас улыбался, обнажая белые зубы и сверкая алыми глазами. Радовался.

– Хотя и котлы у меня есть, – усмехнулся он. – И цепи. Да только это не для дорогих гостей, а для тех, кто меня разозлит. Но ты ведь по доброй воле пришла, Шаисса, одумалась, ведьма?

Алые глаза смотрели пристально, словно в душу заглянуть пытались.

– Пришла, потому что жизни мне не будет, демон, сам знаешь. Суть мою ты отравил. А добрая ли то воля или обманул снова – сам решай.

– Пусть так, – медленно кивнул демон и протянул ладонь. – Будь этой ночью гостьей моей, Шаисса. – И руку сжал, прижал к себе. – А когда станешь моей – хозяйкой сделаю.

Я лишь голову опустила, не отвечая. Демон отстранился, потянул за собой, и молочная дорожка под моими ногами угасла, утекла живым ручьем в обратную сторону. А я ахнула, потому что мое простое серое платье засветилось золотом, украсилось камнями и кружевом, расцвело красными маками на подоле. В косы жемчуга и серебряные нити вплелись, и укрыл голову расшитый покров. Шайтас на мое изумление смотрел с усмешкой, а я лишь головой покачала. Мое простенькое платьице было мне дороже его нарядов, но говорить я о том не стала, смолчала.

– Входи же в свои будущие владения, Шаисса, дай твоим подданным на тебя посмотреть!

И я снова ахнула, потому что огромный зал зашумел голосами, и я увидела, что мы не одни. Сотни людей стояли под ползущими облаками, сотни, и все – прекрасные ликом да рослые статью. В шубах богатых и платьях узорчатых. Да только морок тот не для ведьмы, видела я сквозь улыбки оскал, а за красотой – уродство. И фыркнула насмешливо.

– Раз хозяйкой назовешь, так дай увидеть своих подданных такими, какие они есть, – бросила я Шайтасу. Тот улыбнулся, как оскалился, и упал морок, явив тех, кто стоял в этом зале. И под куполом зала грянул гром, сверкнула желтая молния, вспыхнули разом все свечи, а я зубы сжала, не дав никому мой страх увидеть. Потому что бояться здесь было кого. Вся нечисть в этом месте собралась: и косматые вурдалаки, истекающие слюной на дорогой мрамор пола, и истлевшие мертвяки с гниющей плотью, и безглазые ведьмы, растягивающие провалы ртов, и черные трехголовые звери, стоящие на двух ногах – копытах да облаченные в одежды, и бледные упыри. Были и те, кто и без морока был красив – яркой, застывшей и нечеловечески прекрасной красотой: девушки в прозрачных вуалях, не скрывающих наготу, и звенящие множеством браслетов и бус, мужчины с глазами цвета стоячей озерной воды. Таких я в нашем мире не видела – знать, высшего порядка демоны, те, кто не за плотью приходят, а за душами. И все они склоняли головы, когда мы приближались, хоть и косились на меня злобно. Нечисти всякой здесь столько было, что впору заголосить да прочь броситься, но я упрямо шла вперед. И смотрела внимательно, в упор смотрела, ни на миг взгляд не отвела. Не бывать тому, чтобы светлая ведающая пред тьмой глаза опустила!

Шайтас ладонь мою крепко держал, и от рук его я замерзла, хотелось свои отдернуть. Но и тут сдержалась. Как Ильмир мне когда-то сказал, с ведьмой жить – по-ведьмински выть…

От воспоминания грустно стало и так захотелось вернуться, хоть мгновение еще понежиться в руках любимых. Только демон вновь почувствовал, развернул меня к себе, сжал плечи до боли и впился мне в губы поцелуем злым да жадным. Зарычали звери, забили о мрамор множеством хвостов, заухали глотки и оскалились пасти, но я этого не видела, лишь слышала, как беснуется нечисть. А Шайтас целовал по-хозяйски, словно супруг, имеющий право, словно любовник – изголодавшийся да ненасытный. Казалось, еще миг – и своей сделает прямо здесь, в окружении тварей тьмы. Поцелуй его тоже был холодным и нечеловеческим, клыки острыми, а язык раздвоенным, длинным. И страшно мне было от его ласки, но вырываться не стала, хоть и отвечать – тоже. Уперлась ладонями ему в грудь, и демон оторвался от моих губ, рассмеялся.