Книга Дело о живых мишенях - Александр Ковалевский

— В первую очередь меня интересуют коллективные заказы, то есть когда клиентов было два и более, — пояснил Сергей.

Аня понимающе кивнула. Что такое «коллективный заказ», она не раз имела «удовольствие» испытать на себе, когда контролирующие район бандиты пользовали девочек как хотели, не платя им за это ни копейки. Называлось это мероприятие «субботником», но в данном случае, как она уточнила, Сокольский говорил о платном обслуживании. Он был уверен: скрывающиеся от милиции налетчики аккуратно расплатятся за заказ, чтобы со стороны «фирмы-поставщика» не возникло к ним никаких претензий. Лишние проблемы даже полным отморозкам не нужны, а убийцы инкассаторов хоть и действуют с шокирующей наглостью, но не безбашенные «отморозки», а хорошо подготовленные бойцы, имеющие, по-видимому, опыт реальных боевых действий. С таким хладнокровием расстреливать вооруженные наряды милиции далеко не всякий бандит решится.

Ни одной реальной зацепки у Сергея не было, и ему оставалось надеяться лишь на случай. Если «призраки», как он уже именовал про себя налетчиков, не материализуются в ближайшее время, обнаружить их нет никаких шансов. Интуиция подсказывала Сокольскому, что залетные гангстеры еще в Слобожанске (хоть какая-то польза от «Перехвата», создающего видимость, будто выезды из города полностью перекрыты). Можно было попробовать как-то выманить их из логова — запустить им в качестве приманки доверху набитый деньгами инкассаторский автомобиль, но вряд ли налетчики поведутся на такой трюк, да и у Сергея были основания подозревать, что у них имеются в милиции свои осведомители.

Нападения были совершены в разных районах города, но во всех случаях сопровождали инкассаторов милиционеры одного и того же подразделения Государственной службы охраны при Краснооктябрьском райотделе милиции, поэтому Зоя Василевская начала расследование с проверки этого подразделения, включив в круг подозреваемых не только весь наличный состав милиционеров, но и бывших сотрудников вневедомственной охраны, уволенных в течение последних трех с половиной лет. Понятно, что допросить такое огромное количество людей за день-два невозможно, и Сергей, не надеясь на то, что вообще когда-нибудь удастся вычислить «крота», спланировал первоочередные оперативно-розыскные мероприятия так, чтобы как можно скорее выйти на след разыскиваемых преступников.

Выявлять же возможных «оборотней в погонах», безусловно, необходимо, но это не его профиль. За чистотой милицейских рядов пусть следят прокуратура, управление внутренней безопасности и инспекция по личному составу, а уголовному розыску и своей работы хватает, считал он. Его профессиональная обязанность — находить и обезвреживать преступников, что он и делал. И если «призраки» настолько уверовали в свое превосходство над милицией, что позволяют себе глумиться над ней, то они доиграются до того, что их попросту пристрелят при задержании. Сокольский знал, что шутить с преступниками, пролившими кровь милиционеров, в уголовном розыске никто не собирался.

Переговорив тет-а-тет с Анной, Сергей на такси подвез ее к студенческому общежитию, в котором та, не будучи студенткой, с недавнего времени проживала. Возвращаться в полпервого ночи в управление не имело смысла, а вот навестить находящегося под административным надзором пятидесятидвухлетнего Игната Слонченко — вора в законе по кличке Слон, занимавшего в воровской иерархии Слобожанска пост «смотрящего», — самое время, решил Сокольский. Возможно, неоднократно судимый гражданин Слонченко уже видит седьмой сон, но раз не спит милиция, не фиг в такую ночь спать и «смотрящему», подумал Сергей, прикидывая, хватит ли ему наличных денег расплатиться с таксистом. В его семейном бюджете затраты на такси не были предусмотрены — для служебных поездок у него была служебная «Волга» с синими милицейскими номерами, но именно из-за этих спецномеров подполковник Сокольский не мог сегодня воспользоваться «Волгой» — не ехать же ему на встречу с агентом на ментовской машине. Насчитав у себя пятьдесят восемь гривен, Сергей договорился с таксистом, что за двадцатку тот отвезет его в район Восточного вокзала, где проживал поднадзорный, и за оставшиеся тридцать восемь гривен потом доставит домой. Сокольский жил в пятнадцати минутах езды от вокзала, так что таксист даже с учетом долгого простоя в убытке не был.

Слона ночной визит Сокольского не удивил. «Смотрящий» знал, что за устроенный какими-то головорезами беспредел менты спросят и с него, потому спать не ложился, ожидая проверки со стороны участкового, но не думал, что к нему самолично заявится начальник уголовного розыска Слобожанска. «Видать, у “мусоров” совсем плохи дела, — отметил про себя Слон, — раз столь высокое начальство ко мне пожаловало». Он ненавидел милицию, но по поводу гибели милиционеров вневедомственной охраны не злорадствовал. Испокон веку сотрудники правоохранительных органов были его заклятыми врагами, но не настолько, чтобы он желал смерти всем ментам без разбору. Если вообще ликвидировать всех ментов как класс, то в стране такой бардак начнется, что за кошелек с мелочью и вору в законе какая-нибудь шпана может голову проломить. Ну не ворам же следить за общественным порядком! Нет уж: каждый должен заниматься своим делом, считал Слон: вор — воровать, а менты пусть охраняют банки и патрулируют улицы. Вот какую службу он бы на ноль помножил — так это уголовный розыск. Да не будь оперов с их тайными агентами-стукачами — насколько б легче жилось ворам!

Оперсостав Слон ненавидел больше всего, хотя признавал, что среди сотрудников угро встречаются очень даже порядочные люди. Начальника УУР подполковника Сокольского он причислял к категории честных ментов и относился к нему с невольным уважением, даже несмотря на то, что именно Сокольскому был обязан своей последней отсидкой. За «командировку» к хозяину[10] Игнат Слонченко зла на начальника угро не держал. По воровским законам Слон должен был время от времени садиться, чтобы контролировать зону, потому для вора в законе «закататься в кичеван»[11] вроде как почетный долг.

Слон был вором старых понятий и рьяно придерживался воровских традиций, зарабатывая свой кусок хлеба исключительно воровским промыслом. Он ни дня не работал, не вступал в комсомол, не служил в армии (свой призывной возраст Игнат встретил в воспитательной колонии, где отбывал срок по такой серьезной для малолетки статье, как умышленное убийство, — пырнул пьяного отчима кухонным ножом за то, что тот избивал его мать) и, став после освобождения домушником, грабил «упакованные» квартиры, исправно платя при этом в «общак». За воровскую жизнь через его руки прошло много добра, но он не обременял себя личным богатством и не строил себе хором. Пользуясь большим авторитетом в преступной среде, Слон, чтивший воровские законы, жил скромно, как и пристало классическому «законнику».

Видя, как иные «коронованные» воры ради депутатских ксив, шестисотых «мерседесов» и дворцов с бассейнами дискредитировали звание «вора в законе», он закипал от справедливого негодования и в прежние времена устроил бы отступникам «правилку», но сейчас настолько все смешалось в этом мире, что сразу-то и не поймешь, чем, собственно, народный избранник отличается от криминального авторитета, и о возврате к воровским идеалам, исключающим, к примеру, любое сотрудничество с властью, говорить уже не приходилось.