Книга На каждом шагу стукач - Илья Гуглин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Обычно он в таких случаях начинал возмущаться, но не долго… Но на этот раз было похоже, что он хочет услышать новую историю…
– Был я однажды на Лубянке, перед поездкой за границу с делегацией. Простая командировка, но бумаг оформлять – умрёшь. И это от Генштаба, соображаешь? Так вот, там, как я понял, создан целый питомник по выращиванию серых руководителей из маленьких гражданских начальничков. Естественно, по принципу лояльности к органам Г.Б. А ты говоришь – Ваныч… Он кто? Шестёрка! Человек не нашего круга, – почему-то закончил он. – Я слышал, что у тебя тоже был конфликт с Ванычем, – неожиданно произнёс он.
– Да, – говорю, – был, но это уже старая история. Прошлым летом…
«Встал я, как обычно, на две-три минуты позже критического времени. На часы можно было и не глядеть, так как гудок электрички, отправляющейся от предыдущей станции, говорил, что осталось мне семь минут и тридцать восемь секунд. В то время электрички работали чётко. Они только собирались перейти на режим свободного предпринимательства… Быстро привёл себя в порядок, схватил кусок колбасы, шматик хлеба, два яблока и в путь. Как выбежал я из ворот, даже не помню. Может быть, даже не совсем изящно, – не запер калитку или что-то подобное. Вдруг слышу за спиной топот ног и крики. То да се, ёлы-палы. И чего хочет этот мужик сранья?.. Не стану же я убегать от него, когда у меня ещё целых четыре с половиной минуты. Иду себе спокойно, глубоко дышу… В то время это было очень модно, дышать по системе йогов. Но как тут подышишь, когда неожиданно наваливается на тебя этот хмырь с палкой и камнем за пазухой… Пришлось отбросить в сторону свои интеллигентские привычки вместе с портфелем, сгрести в охапку Ваныча, приподнять и бросить недалеко, в кусты. Потом схватить портфель и быстрей к платформе. Конечно, не бегом, а так себе, быстрым шагом. Но он оказался крепким орешком. Его, конечно, ружьём легче убедить. Ружьё, что ни говори, довольно весомый аргумент. Или, скажем, апперкотом… Но это запрещённый приём, тем более к представителю трудящихся. Вот и пришлось каждый раз начинать заново, через каждые метров тридцать. Подхватывать и бросать. Я даже специально проверял оставленные на земле отметины… И вот так, короткими перебежками добежали мы до станции… А на платформе стоят другие пассажиры и с удовольствием смотрят на этот новый вид многоборья, сочетающий элементы лёгкой и тяжёлой атлетик…
Как только мы оказались на платформе, подошла как ни в чём не бывало электричка и гостеприимно распахнула свои электрические двери. Вбежал я, отдышался, обрадовался, что не опоздал, и вдруг вижу, есть ещё одна причина для радости. Мой Ваныч, партнёр и соавтор нового двое борья, оказался здесь, в тамбуре. Но почему-то уже не нападает на меня, не выдаёт свой набор матерных слов, а всё больше прижимается к двери и норовит как-то выскочить на ближайшей остановке. Наверное, потому, что подрастерял он в неравной борьбе все свои преимущества, включая орудия наших первобытных предков, камни и палки.
– Ну что, дружок, – говорю ему, – считай, что власть переменилась. Теперь я сдам тебя под белы ручки прямо в милицию. А там уж, голубчик, дыхни на них слегка, чтобы не сбить невзначай с ног… Просто, и объяснять ничего не нужно…
Но он как-то не прислушался к моему мнению. Это я понял, когда вагон начал останавливаться и дверь медленно открываться. Пришлось отложить в сторону портфель и применить к нему предыдущий приём… Но ненадолго, до очередного отправления… Несколько раз я повторил то же самое… Был ещё один момент, который запечатлелся в памяти. На станции Переделкино к нам в вагон вошла группа иностранных писателей. То, что это были писатели, ни у кого не вызывало сомнения. И, конечно, был с ними писатель и поэт Евгений Евтушенко. А как иначе? Если есть иностранные писатели, то здесь обязательно должен быть наш полпред, не боящийся контачить со всякими там… Так вот, когда они вошли в вагон и увидели меня, держащего в руках Ваныча, они как-то, как мне показалось, смутились. Я же в очередной раз прислонил моего партнёра к стене, развожу руки и всем своим видом показываю, что вот, мол, незадача, гражданский долг, в одиночку… Мне даже показалось, что Евгений Александрович как-то кивнул мне, несмотря на наше не очень близкое знакомство, и сказал:
– Вот видите, господа, какие у нас читатели. Для вас это, конечно, экзотика… Чем не сюжет для хорошего рассказа?..
Но по мере приближения к столице нашей Родины моя решимость довести дело до конца начала постепенно трансформироваться и угасать, угасать и трансформироваться. А собственно, где доказательства его связи с пришельцами? Так, кажется. Ну и перекрестись. Нападал на меня? Тоже он в чём-то прав. Человек при исполнении, а каждый исполняет это по-своему. Вот ему, например, нравится хватать полковников Генштаба и старших научных сотрудников… А тут ещё одна мамзель:
– И чего это вы, человек образованный, при часах и галстуке, привязались к простому труженику? Разве не видите, что он босой и может простудиться. – И так далее…
Последние слова она говорила вообще зря. Я и без неё уже созрел и, подойдя к недавнему противнику, говорил что-то совсем нейтральное:
– Ну, ладно, Ваныч, забудем по-дружески. У вас деньги на обратный путь найдутся? Не стесняйтесь, мы ведь свои люди… Наверное, забыли дома кредитную карточку?..
Вот так и закончилась моя война с пришельцами. Остались на память только вмятины на и без того не блестящей дороге, идущей к платформе Толстопальцево Киевской железной дороги», – закончил я свой рассказ.
Об Америке я знал очень мало. Вернее, я думал, что знаю много, но всё это оказалось не так. Мои ранние воспоминания относят меня ко времени Отечественной войны 41–45 годов, и связаны они с американской продуктовой помощью. Тогда её называли коротко «американские подарки». Эти подарки содержали свиную тушёнку с большим количеством жира, присоленные земляные орехи, печенье, фруктовое варенье и ещё кое-что. Точно не помню. Но были и другие наборы, включавшие яичный порошок, молочный порошок, сушёный картофель. Время было голодное, поэтому эти продукты были для нас, детей войны, большим праздником. Жалели мы только о том, что такие праздники случались не часто, поскольку выдавали их строго ограниченно и по талонам.
Это сейчас все стараются ограничить потребление жирного и сладкого, но тогда каждый кусочек жира шёл в дело. На нём можно было что-то поджарить, добавить в картошку, макароны… Да мало ли где хорошая хозяйка может использовать этот ценный продукт. Просто намазать на кусок чёрного хлеба и посыпать солью! Более вкусного деликатеса для голодного ребёнка трудно придумать. Лучше любого пирожного.
Меня, почему-то очень интересовали разнообразные коробки и банки, в которых размещались эти продукты и разные ключики для их открывания. Долго мы не могли понять, что находится в баночке величиной с напёрсток. Открывалась она легко, так как была с винтовой крышкой. А вот содержимое её, чёрная густая жидкость, без запаха и горькая на вкус, вызывала определённую озабоченность. Решили, на всякий случай, не выбрасывать, а собирать. Наконец нашёлся один человек, который забрал их у нас с благодарностью. Как он объяснил, это был концентрат никотина. Достаточно было одной капли на целую закрутку сухих листьев, чтобы получить заменитель табака.
