Книга Рядовой Рекс - Борис Сопельняк

У Маши начали подрагивать губы. Томились лежачие и сидячие, нервно прогуливались по коридору ходячие. И вдруг к подъезду подлетели два «студебекера»! Из одного, сверкая трубами, выпрыгнул оркестр. Из другого — посыпались сияющие золотом погон и орденов офицеры. Вышли и какие-то солидные люди в гражданском. Кто-то нес ящики с провизией, кто-то охапки цветов, кто-то бережно прижимал к груди батареи бутылок. Оркестр тут же грянул «Катюшу»! Офицеры построились в две шеренги, выхватили сверкнувшие молнией шашки, скрестили их над ведущей к ступенькам дорожкой, крикнули «Ура!» — и смущенно-радостный Виктор, то печатая шаг, то сбиваясь на гражданский, двинулся к двери, на которой белела витиеватая надпись: «Добро пожаловать, жених!» Кто-то успел губной помадой к последнему слову дорисовать озорное «и».

На площадке второго этажа процессию встретил полноватый полковник в парадной форме и при всех орденах. Это был профессор Дроздов, недавно назначенный главным врачом госпиталя.

Едва заметное движение бровью трубача — и оркестр, оборвав мелодию на верхней ноте, умолк. Из-за спины Виктора выступили немолодой майор в форме кавалериста и красавец грузин в морском кителе. Кавалерист распушил усы, поправил переброшенный через плечо вышитый рушник и громоподобным голосом спросил:

— А туда ли мы попали? В этом ли курене красавица живет?

— Может, не в той гавани братва якорь бросила? — подхватил моряк. — Не на ту вершину сел орел?

Машу пока прятали за занавеской, и она сквозь щелку разглядывала бледного от волнения орла и его новых друзей, с которыми он, видно, получал Золотую Звезду.

— Вот это да-а, — прошептали над ухом. — Шестнадцать Героев! Вот это свадьба! Смотри, Машка, если хоть в мыслях изменишь своему разведчику, удавлю собственными руками, — шепнула подруга по палате.

А полковник Дроздов, понимая, что и раненые, и здоровые долго будут помнить эту свадьбу, что молва о ней разлетится по всем фронтам, тыловым поселкам и городам, что искалеченные войной люди хоть немного отвлекутся от тяжких мыслей, а те, кому через день-другой — снова на фронт, тоже уедут с улыбкой радости, лихорадочно вспоминал старинный свадебный обряд, но, так ничего и не вспомнив, решил импровизировать.

— И курень тот, и вершина та, — солидно начал он. — Гора, как видите, самая высокая, а дом — самый красивый и богатый. И люди здесь живут один другого лучше. Одной семьей живут, так что братьев и сестер у нашей горлицы много.

Вдруг откуда-то сбоку к Дроздову подошла пожилая нянечка и что-то шепнула на ухо. Профессор понимающе кивнул и строго закончил:

— Так что это… как его… выкуп нужен!

Нянечка, поджав губы, одобрительно кивнула и незаметно одернула китель на Дроздове.

Кавалерист еще больше распушил усы, подмигнул моряку и сообщил:

— Купец у нас больно привередлив. Поглядеть бы товар… Тем более что есть здесь один человек, — неожиданно зазвенел его голос, — который тоже хочет видеть… У многих из нас такого человека вообще нет. Был — и не стало. А у него, — кивнул он на Виктора, — есть. В общем, как этот человек скажет, так тому и быть! — дрогнувшим голосом закончил кавалерист.

И тут из-за спины Виктора показалась моложавая, но рано поседевшая женщина с радостно-грустными, синими-пресиними глазами. Маша как увидела ее, так и обмерла.

«Она», — сразу решила Маша.

Горло перехватил спазм, а глаза наполнились слезами. Сама не понимая почему, Маша вдруг почувствовала к этой незнакомой женщине такую беспредельную любовь, такую нежность, что захотелось броситься ей на грудь. Если бы Маша могла ходить, она бы мигом сбежала по лестнице и вдоволь наревелась на ее плече.

А женщина тем временем легко поднималась по ступенькам, смотрела по сторонам, вроде бы приглядываясь к сестричкам и легко раненным девушкам.

— Нет, — неожиданно певучим голосом сказала она, — здесь я нашей горлицы не вижу. Так что поднимай, моряк, якорь — и разворачивай корабль.

— Стоп, стоп, стоп! — протестующе поднял руки Дроздов.

А Маша чуть не рванулась вперед на своей расписной коляске.

— Главная ценность этого… куреня, — стрельнул он глазами в сторону кавалериста, — в другом месте. Милости прошу… — Он вопросительно посмотрел на женщину.

— Ирина Михайловна, — назвала себя мать Виктора.

Кто-то распахнул дверь, и на площадку выехала бледная Маша. Ирина Михайловна как бы споткнулась. Мгновение, всего одно мгновение смотрели в глаза друг другу женщины. И чего только не было в их взгляде — требовательность, ревность, любопытство… Но вот эти чувства улетучились, и они поняли, что полюбили друг друга.

Виктор давно хотел и побаивался этой встречи. Понравятся ли, лягут ли друг другу на сердце самые дорогие для него женщины?… То, решающее, мгновение казалось ему невыносимо долгим. А когда увидел дрогнувшие губы матери и полные счастья глаза Маши, у него сразу свалился камень с души.

Друзья тащили по лестнице выкуп — несколько ящиков шампанского. Оркестр наяривал «Рио-Риту». Все как-то разом засуетились, забегали, загалдели. Звенела посуда, громыхали стулья, слышался смех, хлопанье пробок, а Маша и Ирина Михайловна держали друг друга за руки, по их щекам текли слезы радости.

И вдруг рассыпалась барабанная дробь. Вперед вышел человек в штатском и поднял свою единственную руку.

— Товарищи, — тихо, но очень слышно сказал он. — Как заведующий загсом Сокольнического района города Москвы я уполномочен зарегистрировать брак между гражданином Громовым Виктором Владимировичем и гражданкой Орешниковой Марией Владиславовной.

Сразу стало тихо. Оркестр не к месту грянул свадебный марш, но тут же осекся.

— Прошу жениха и невесту к столу.

Виктор бережно подвез коляску с Машей к стоящему посреди зала столику.

— Учитывая необычные обстоятельства, а также то, что команда Героев буквально похитила меня из здания загса, я буду краток и задам всего один вопрос. Гражданин Громов, согласны ли вы взять в жены гражданку Орешникову?

Виктор сглотнул ставший вдруг плотным воздух и сипло ответил:

— Да.

— Гражданка Орешникова, согласны ли вы стать женой гражданина Громова?

Маша зажмурилась, уняла разбушевавшееся сердце и неожиданно для себя не сказала, а чуть ли не пропела:

— Да. Согла-асна. Давно-о согла-асна!

Зал так и грохнул от смеха.

— От имени Российской Советской Федеративной Социалистической Республики объявляю вас мужем и женой! Прошу расписаться в книге. Согласно желанию невесты теперь она будет носить фамилию мужа. Ура, товарищи! — нарушил церемониал заведующий загсом. — Наше дело правое, мы победим! — взмахнул он пустым рукавом и крепко обнял молодоженов.

— Ура-а-а! — разнеслось по этажам госпиталя.

Звенели трубы, ухал барабан, сверкало золото орденов, дамы приглашали кавалеров, кавалеры приглашали дам, одни отплясывали фокстрот по всем правилам бальных танцев, другие неловко топтались, опираясь на костыли. Развевались пустые рукава, плескались пустые штанины, но лица были отрешенно-веселые, счастливые, а если и проскальзывала грусть, то только оттого, что они не на месте жениха и невесты.