Книга Нежный защитник - Джо Беверли

Как будто почувствовав ее взгляд, Фицроджер поднял голову. На его лице была веселая улыбка, и он послал жене воздушный поцелуй. Имоджин не пришлось делать над собой усилие, чтобы улыбнуться в ответ и помахать ему рукой.

Король дал знак, и кавалькада вихрем вылетела за ворота.

Заточенная в четырех стенах из-за ран на ногах, в полной зависимости от воли Фицроджера, она практически не имела возможности заняться своими обязанностями хозяйки замка. Довольно рассиживаться и страдать от неизвестности! К тому же ей давно следует добраться до сокровищницы и перестать жить на подачки Фицроджера. Ее уже не столько волновало, можно ли ему доверять, сколько хотелось доказать, что она тоже чего-то стоит.

И уж во всяком случае, стоит его.

Но, с другой стороны, она все еще не могла решиться открыть ему тайну фамильной сокровищницы.

Разве так бывает: чтобы доверять и в то же время не доверять одному и тому же человеку?

Да. Она доверяла ему в личных делах, но не доверяла там, где ее интересы могли противоречить интересам короля. И Фицроджер, и король были выскочками, волей случая и благодаря своему уму дорвавшимися до власти. Ее муж мечтал превратить Клив в неприступную твердыню, которая перейдет по наследству его потомкам, а королю нужно было укрепить свое влияние в этой части страны. Имоджин не имела ничего против этих честолюбивых стремлений, но для нее на первом месте были и останутся нужды Кэррисфорда.

Кстати, куда подевалась Марта? Правда, горничная из нее вышла весьма посредственная, но пока Имоджин не на кого было больше рассчитывать. Наверняка она отсыпается после праздничного застолья.

Имоджин решила, что вполне справится и без Марты. И хотя ей ни разу в жизни не приходилось делать это самой, она довольно быстро оделась. Натянуть на себя простое платье с накидкой было не так уж трудно, но ей пришлось повозиться, приводя в порядок застежки и тесемки и не имея возможности посмотреться в зеркало.

Она расчесала волосы, но заплести их в косы толком не смогла: они были слишком густыми и длинными. Несмотря на все старания, косы получались такими неряшливыми, что она решила оставить волосы распущенными.

В конце концов она оставила все попытки придать себе достойный вид и отправилась вниз босая, с непокрытой головой и распущенными волосами, свисавшими до бедер. Пусть только кто-нибудь попробует сказать ей хоть слово в упрек! Она не сомневалась, что ни у одного из обитателей замка не повернется язык обсуждать вслух жену Бастарда Фицроджера. И это внушало ей непривычную гордость.

Когда Имоджин добралась до зала, ей пришлось закусить губу, чтобы не расхохотаться во все горло. Здесь как будто состоялось настоящее побоище. Кажется, схватка была нешуточной. Реналд де Лайл спал за столом, опустив голову на руки.

— Доброе утро, сэр Реналд! — промолвила Имоджин, подойдя к нему сзади.

Хотя она говорила вполголоса, рыцарь вскочил, как будто услышал громкий крик, но тут же овладел собой и даже помог даме сесть в ее кресло с высокой спинкой.

— Доброе утро, милый цветочек! — Он присмотрелся к ней повнимательнее. — На вид вы ничуть не изменились. — Рыцарь поморщился, досадуя на свой глупый язык.

— Да, ничуть, благодарю вас, — улыбнулась она и покраснела, подумав, какой смысл он извлек из ее слов. Ну откуда ему знать, что у нее на уме? И она поспешно добавила: — Я имела в виду лишь то, что не страдаю от похмелья в отличие от всех остальных. Вы отказались ехать на охоту?

— Меня оставили, чтобы командовать гарнизоном. Я пока еще не понял, считать это актом милосердия или наказанием. Мне делается дурно при одной мысли о прогулке верхом, но все наши рыцари вернутся в замок посвежевшими после охоты, тогда как я по-прежнему буду страдать от головной боли.

В зал вошла женщина, на ходу поправлявшая чересчур низкий вырез у своего поношенного платья, едва прикрывавшего пышную грудь. Она по-хозяйски налила себе эля и не спеша осушила целую кружку, небрежно похлопав по плечу кого-то из солдат. В ответ часовой не возмутился, а так же по-хозяйски обнял ее и притянул к себе.

— Кто это? — удивленно спросила Имоджин. — Эта женщина никогда не жила в Кэррисфорде!

Реналд вскинулся было, услышав ее сердитый голос, но тут же со стоном схватился за голову.

— Гостья, — пробурчал он. — Я сейчас ее отошлю.

— Но кто?.. — Тут Имоджин заметила, что по залу слоняется не одна такая особа, причем никто из них не был занят делом. — Продажные шлюхи! — Она хотела вскочить, чтобы выставить их вон из своего замка, но Реналд успел поймать ее за подол.

— Тише! Незачем поднимать из-за них столько шума! — Судя по всему, его это происшествие нисколько не смутило. — Это всего лишь шлюхи из Хирфорда!

— В моем замке?! — Имоджин чуть не поперхнулась от гнева. — Это тоже устроил Фицроджер?

— Да тише вы! — Реналд поморщился. — Да, он. Но вы не знаете нашего Красавчика. Он большой охотник до юбок, и все в его свите стараются не отставать от своего господина. Нам пришлось доставить их сюда — иначе сегодня в вашем Кэррисфорде не осталось бы ни одной служанки, способной делать свою работу!

Имоджин растерянно поморгала.

— Очень мило. Но я не потерплю их присутствия здесь — нужны они королю или нет.

— Конечно, они отсюда уберутся. Я сам за этим присмотрю, но прошу вас не устраивать скандала. Таю и так сегодня… — Он искоса глянул на нее и закончил: — Он сегодня сам не свой.

Имоджин не подала и виду, как заинтересовал ее этот факт. Стало быть, его хваленое умение владеть собой все же дало трещину. Она была рада это слышать, а потому опустила глаза с самым невинным видом.

— Это наверняка не очень легко — свыкнуться с тем, что ты теперь женатый человек.

— Безусловно. А как вы чувствуете себя в роли замужней дамы?

Она подняла взгляд, стараясь разгадать, что кроется за его учтивым тоном. Но даже между такими друзьями, как ее муж и Реналд, наверняка есть кое-какие тайны.

— Разве у меня был выбор? — проговорила она, поднимаясь и поправляя платье. — Кроме того, в данный момент меня больше волнуют обязанности хозяйки замка. Соблаговолите удалить этих женщин из моего зала, сэр Реналд. И поставьте в известность всех слуг, что если в течение часа они не примутся за работу, то отведают моего кнута!

— Слушаюсь, миледи! — В налитых кровью глазах мелькнуло восхищение.

Имоджин собралась было выйти во двор и даже доковыляла до крыльца, но дальше идти не отважилась. О том, чтобы спуститься в эту грязь босиком, не могло быть и речи.

Досадуя на свои истерзанные ноги, она отправилась по деревянной галерее в маслобойню и кладовые. Здесь было не так грязно, но даже столь короткое путешествие отозвалось болью в израненных ступнях.

Внизу ее ожидало горестное зрелище пустых полок, разбитых ларей и бочек, разбросанных по полу продуктов и невообразимой вони от пролитого вина и эля. Хотя ее предупреждали об этом, действительность превзошла все самые мрачные ожидания.