Книга Страсть сквозь время - Елена Арсеньева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Да уж, Лидия вполне могла засвидетельствовать, что своей раненой рукой Алексей владел теперь очень ловко. Куда ловчее и проворнее, чем тогда, в телеге!
— Ладно, — вздохнула она с тоской. — Я с ним поговорю. Прямо сейчас.
— А я пойду еще раз взгляну на Ирину Михайловну, — пробормотал Сташевский, покраснел и немедленно уточнил: — Я хочу сказать, посмотрю, как ее самочувствие.
— Как ваше имя, пан Сташевский? — вдруг спросила Лидия.
— Адам-Людвиг. А что?
— Да нет, ничего.
«Венчается раба Божия Ирина рабу Божьему Адаму-Людвигу…»
Дичь какая! Наверное, он католик. Им придется венчаться в двух церквах поочередно, а то и вовсе религию менять — либо Сташевскому, либо Ирине…
Ладно, не о том сейчас забота! Сейчас главное — уговорить Алексея уйти из Затеряева. Где угодно скрыться! Беда приближалась, Лидия чувствовала это всем существом своим!
«Дай бог, чтобы предчувствия меня обманули, — суеверно подумала она. — Дай бог!»
Однако она не успела сделать и нескольких шагов по коридору, как вдруг со двора донесся топот множества копыт, выстрел, а потом истошный крик:
— Французы! Французы пришли!
Итак, предчувствия все же обманули ее. Беда не приближалась — она уже нагрянула!
Лидия сбежала по лестнице в нижнюю залу. Девки с визгом метались по дому, забивались по углам, как вспугнутые куры.
— D’abord recherche maison! Si vous trouvez des hommes, pour arrк ter! Femmes а ne pas toucher! Jusqu’ici ne pas toucher, messieurs… Rechercher le docteur! Tous que vous chassez ici, dans le salle![24] — доносился со двора властный голос.
Уже с хохотом и руганью носились по дому французы. Мимо Лидии пробежал, громко топоча, какой-то субтильный солдатик, восторженно взвизгнул при виде ее, чмокнув кончики пальцев:
— Ma belle! Tu seras а mai! Oщ ici cuisine?[25]
Лидия пожала плечами. Француз решил, что она его не поняла, и обиделся:
— Barbaras![26]
Побежал дальше.
Лидия озиралась по сторонам. Фоминична! Где она? Ох, да, наверное, у Ирины в комнате. Надо снова подняться наверх!
И тут же она увидела громадную фигуру няньки.
— Фоминична! Нужно увести Алексея! Спрятать его! Скорей!
Фоминична словно не слышала — надвигалась, подобно тяжелой темной туче, исторгая громы и молнии:
— Ты, проклятая приблуда! Ты привела в наш дом врага! По его следу и они пришли!
Лидия даже онемела. Итак, ненависть к ней пересилила впитанное с молоком матери, веками вбитое плетьми почтение к господам — ко всяким господам, даже немилым… Вот так и происходило пробуждение народного сознания!
— Он спас Ирину! — завела было Лидия знакомые оправдания, но Фоминична словно не слышала: кинулась к ней, придавила всей тушей к стене, схватила за горло.
Силища у нее была немереная, невозможно не то что сопротивляться, но даже вздохнуть… Уже через мгновение у Лидии красные круги поплыли перед глазами… как вдруг тяжесть отлетела от нее, воздух хлынул в освобожденное горло.
— Quelles passions! Il semble, ces deux dames dеjа a commencе а combattre en raison de mes soldats?[27] — сквозь шум в ушах расслышала Лидия.
С трудом повернула голову. Красное, золотое, черное… Усы, бакенбарды, зеленые глаза… И недоверчивое, изумленное восклицание:
— July?! C’к tes-vous?! Enfin je vous ai trouvе![28] Жюли?!
Лидия только слабо кивнула, потирая горло.
— Что хотела от вас эта толстая дура? — небрежно спросил француз. — Или в России уже началась своя революция? Смею заверить: всякий бунт надо пресекать в зародыше! — Махнул рукой солдатам: — Выволоките бабу вон и расстреляйте.
— Нет, не надо, — прохрипела Лидия. — Умоляю, не троньте. Она ни в чем не виновата. Она просто испугалась…
Фоминична неуклюже поднималась с пола, да никак не могла.
— Как вам будет угодно, Жюли, — ухмыльнулся зеленоглазый офицер. — Кстати, я вам так и не успел представиться: лейтенант Жозеф Марше. Ради вас я оставлю в покое эту отвратительную особу. Отныне целью моей жизни будет повиноваться вам, причем с удовольствием! Но об этом мы поговорим попозже. А пока… Ага, вот и он.
В нижнюю залу вошел Сташевский:
— Рад тебя видеть, Марше.
— В самом деле? Я вижу! — пробормотал тот, внимательно изучая лицо Сташевского. Лицо было ледяным.
— Будь любезен, вели своим удальцам умерить свой пыл, — не то попросил, не то приказал доктор. — В доме тяжелобольная женщина, а они… Да что вы делаете?! Как смеете?!
Он кинулся к двум солдатам, которые тащили Ирину. В рубашке, небрежно завернутая в большое одеяло, босая, простоволосая, она была едва жива от страха.
Лидия проворно подвинула большое кресло, куда солдаты посадили, вернее, свалили Ирину. Фоминична взвыла было, однако Лидия только глянула на нее — и та затихла, на коленях подползла к своей барышне, принялась укутывать ее застывшие ноги, приглаживать растрепанную косу. Рядом топтался Сташевский, и выражение лица его было несчастным.
Раздался топот… В дверь втолкнули Кешу, а за ним — Алексея.
Лидия вонзила ногти в ладони, но умудрилась не тронуться с места, только с ненавистью покосилась на Фоминичну, хотя… Сама виновата. Зачем медлила? Почему не сразу поверила Сташевскому? А ведь он знал, что говорил!
В это время солдаты начали пригонять дворню. Девок беззастенчиво щипали, но в основном рук не распускали, да и мужчин не били. Слышались крики, плач, мужчины негромко бранились, но, видя, что господа относительно спокойны, старались сдерживаться и остальные.
Марше наметанным взглядом окинул собравшихся.
— Вот этих, — он указал на Лидию, Ирину, Алексея, Фоминичну и Кешу, — оставьте здесь. Прислугу заставьте готовить еду для меня и солдат. И пока не трогайте в доме ничего, грабеж отставить!
Физиономии у солдат явно вытянулись, но слушались они беспрекословно. Беготня и хлопанье дверей в доме поутихли.
