Книга Негаданное счастье - Наталья Лукьянова

– Спасибо, Геннадий Николаевич. Я ни на секунду не сомневаюсь в вашем выборе. А два горлышка для чего? Странная какая-то конструкция. Предназначения не понять.

– Хороший вопрос. В этом и заключается вся прелесть. Что такое выпить бокал вина? Удовольствие или небольшое разочарование. А этот замечательный кувшинчик превращает рядовое занятие в искусство. Только покорив этот сосуд, вы поймете всю прелесть и колорит испанской жизни. Это как маленький экзамен. Оглянитесь вокруг, видите, как снисходительно улыбаются местные завсегдатаи? Они думают, что глупый турист сейчас опростоволосится. А теперь внимание! Я начинаю.

Балканский двумя руками обхватил сосуд за широкое горлышко, развернул кувшин узким горлом к себе, потом поднял поррон вверх и отпустил левую руку. Сосуд оказался на высоте вытянутой правой руки. Потом Геннадий Николаевич наклонил стеклянный кувшин таким образом, что струя вина, свободно вырвавшись из отверстия, описала плавную траекторию, которая закончилась во рту. Балканский пил вино, при этом ни одна капля не брызнула в сторону. Виктория Михайловна завороженно следила за происходящим. Вот это мастер-класс! Сколько же надо было тренироваться, чтобы научиться так виртуозно исполнять почти «смертельный» аттракцион! Струя все лилась, казалось, ей не будет конца. А Балканскому хоть бы что, только кадык безостановочно ходил туда-сюда. Неужели он должен выпить все до капельки? Тогда это конец. Мало того что существовала прямая угроза его здоровью, ведь так недолго и захлебнуться. Но если он допьет вино, возвращение на уютную виллу будет под большим вопросом. Виктория Михайловна занервничала. Ночевать в Барселоне не входило в ее планы. К тому же у нее было недостаточно денег, чтобы снять номер в гостинице. В это время Геннадий Николаевич почти неуловимым жестом обуздал сосуд, вино перестало литься. И вновь не было пролито ни капли напитка. С видом победителя Балканский поставил поррон на стол, вокруг раздались аплодисменты. Виктория Михайловна нервно вздрогнула и огляделась по сторонам. Все в кафе били в ладоши, улыбались и выкрикивали одобрительные слова.

Вот тебе, матушка, и поррон. Надо тщательнее изучать местные обычаи и традиции, чтобы не оказаться в дурацком положении. В этом слове ей послышалось что-то возвышенное, музейное или романтическое. А на самом деле все оказалось приземленным до невозможности. Аттракцион для любителей выпить, и не более того.

– А теперь вы. – Виктория Михайловна с ужасом увидела, что Балканский протягивает к ней оставшееся вино. – Она молча, но с таким остервенением замотала головой, что Геннадий Николаевич расхохотался.

– Да вы не бойтесь, это совсем не страшно. А для страховочки мы положим вам салфетку на грудь. – Он сложил матерчатую салфетку вчетверо и, не спрашивая разрешения, пристроил ее где-то между подбородком и грудью. – Ну, давайте, вы же смелая женщина, я знаю.

– Я не пью. – Виктория Михайловна защищалась из последних сил.

– Это не выпивка, это традиция. Я тоже не пью. Вы не бойтесь, это легкое домашнее вино, в нем градусов примерно столько же, сколько в кефире. Кефир, надеюсь, вы не опасаетесь употреблять? Виктория Михайловна, милая моя, не отказывайтесь от удовольствия.

«Милая моя» сразило Викторию Михайловну наповал, парализовало всякую волю к сопротивлению. Дрожащими руками она взяла поррон и, закрыв от страха глаза, попыталась повторить недавний трюк Балканского.

– Так, хорошо, руку вытягиваем, молодец. – Геннадий Николаевич превратился в строгого учителя и комментировал каждое движение. – А теперь открываем глаза. Очень хорошо. Ничего не боимся, у вас все получится. Медленно наклоняем сосуд, одновременно открываем рот. Отлично. Все, молодец!

Терпкая винная струя попала в горло, и Виктория Михайловна поняла, что она сейчас захлебнется и покроет свою несчастную голову несмываемым позором, теперь уже навсегда. Но странное дело, вино лилось в нее, как из крана, а она была еще жива. Наконец пытка кончилась. Это Балканский смилостивился и перехватил сосуд с вином из ее слабеющей руки.

– Пятерка с плюсом, вы талантливая ученица. Но для первого раза вполне достаточно.

Виктория Михайловна с удивлением поняла, что она только что умудрилась сделать невозможное. Конечно, не с таким шиком, как Балканский, но все-таки она укротила винную струю. Молодое вино ударило в голову сразу. Приятное головокружение расслабило напряженные нервы, и она поняла, что страшно голодна. Ее неловкость и зажатость пропали, она чувствовала себя молодой, счастливой, готовой на любые подвиги. Виктория Михайловна без лишнего стеснения взяла в руки огромный, с большую плоскую тарелку кусок хлеба, натертого спелым помидором с солью и сбрызнутый оливковым маслом и принялась за основное блюдо. Еще несколько минут назад она с ужасом взирала на этот громадный ломоть и твердо знала, что ни за что не станет есть «это». А сейчас ей казалось, что ничего вкуснее в жизни она не пробовала. После немыслимого по своей виртуозности и бесшабашности трюка Виктория Михайловна чувствовала себя супервумен. Какой денек выдался, однако. Не каждому дано пережить такое количество перевоплощений за день. Переживания, сомнения и рефлексия отступили на задний план. Она набросилась на еду с жадностью дикарки. Виктория Михайловна уплетала рис с кроликом, сдобренный шафраном, с таким смаком и самозабвением, словно ее не кормили несколько дней. И ей было все равно, что подумает Балканский, она распрощалась с предательской дрожью в руках и мыслями о вероломной вилке, выскользнувшей из ее рук утром и сделавшей ее несчастной на много часов. Все это была такая ерунда по сравнению с ощущениями, пережитыми сегодня, что и вспоминать об этом не имело ни малейшего смысла.

Покончив с увлекательным и исключительно приятным занятием, Виктория Михайловна не поняла, от чего она больше пьяна, от присутствия Геннадия Николаевича, от выпитого вина или от обильной, вкусной еды. Ее переполняла благодарность к Балканскому, причем ей непременно хотелось высказать признательность немедленно. Слова и чувства так и рвались наружу. Ее уже не терзали вопросы, когда и каким образом они покинут гостеприимный город и где придется ночевать. Было легко, приятно и бесшабашно на удивление. Ей очень хотелось немедленно объяснить Геннадию Николаевичу, какой он замечательный человек и как она хорошо к нему относится.

Не успела Виктория Михайловна открыть все шлюзы, как в кафе зазвучали гитары. Ритм музыки был зажигателен, страстен, невообразим. В тот же миг все посетители, словно только этого и ждали, бросились в центральную часть помещения, свободную от столиков, и начали танцевать. Они не были профессионалами фламенко, но делали это настолько искренне, самозабвенно, вкладывая в любое движение душу и собственное отношение к танцу, что усидеть на месте было невозможно. Виктория Михайловна поняла, что, если сию минуту она не присоединится к танцующим, не простит себе этого никогда в жизни. Каждая клеточка ныла от желания и просилась туда, где в зажигательном ритме двигались танцующие фигуры. Она нисколько не удивилась, когда увидела протянутую в приглашении к ней руку Балканского, с готовностью вскочила со своего места, и через несколько секунд они с Геннадием Николаевичем влились в общий ритм безумного и страстного танца. Сколько это танцевальное безумие продолжалось, Виктория Михайловна не запомнила. В душе остались чувство полета и абсолютной раскрепощенности. Музыка, движения, ритм словно были созданы для нее. Она не танцевала много лет и не очень задумывалась, хорошо это или не очень. Сейчас она словно брала реванш за годы серого и однообразного бытия. Она не думала, как выглядит со стороны. Она ощущала себя ловкой и замечательной ученицей, которой не нужны лишние репетиции и опытные педагоги. Ей удавалось все и сразу. Наверное, в другой жизни она все-таки жила в этой стране. Иначе откуда такое понимание всего, что дорого настоящему испанцу?