Книга Последний мираж - Евгений Гуляковский

А Мипоксай не мог избавиться от непонятной тревоги. Все время мучил вопрос — кто эти уехавшие всадники? Это не могли быть воины их полков! И тревога, как узкая змейка, заползала все глубже.

В алых бликах зари ему тоже виделась розоватая пена, только другая — теплая и солоноватая пена человеческой крови. Стиснув зубы, он ускакал далеко вперед, чтобы не видеть беспечное и глупое от счастья лицо друга.

Антимах не из тех, кто так просто выпустит их из западни. Почему до сих пор нет погони? Почему?

Но погони и в самом деле не было. Вот уже и граница Бактрии. Мутная Яксарт преградила путь отряду. Очевидно, Антимах потерял их след, и все опасения Мипоксая напрасны. Прибрежные холмы заросли сочной травой и кустарником. Вот и брод. Настала пора прощаться с боевыми друзьями. Здесь, на границе Скифии, бактрийцы повернут Своих коней обратно.

Весь долгий шестидневный путь Алан жил в пьяном сне счастья. Инга… Она заполнила все его существо.

Словно из сна выплыла вдруг пограничная река, за которой раскинулись родные степи Мипоксая.

Вот и Скифия… Пора прощаться… Алан остановил коня. И вдруг услышал, как совсем рядом, с той стороны, где находились носилки Инги, просвистела стрела.

Он обернулся на звон тетивы и в кустах увидел Герата, опускавшего лук. Алан торжествующе вскрикнул и хлестнул коня. Герат рванулся в сторону, а от него врассыпную бросились сидящие в засаде воины. Слишком хорошо знали они боевой клич Аполонодора Артамитского, и, хоть было их здесь больше трех полков, ничто не могло рассеять страх перед этим человеком. Никто не помог Герату. С хрустом вместе с медью шлема развалился пополам череп предателя, спиной встретившего смерть. Даже не взглянув на скорченный труп, Алан повернул коня и вздрогнул от страшной картины, открывшейся его взгляду. Алыми от крови стали струи реки. Быстро таяли ряды его верных друзей, со всех сторон сдавленных массой врагов.

В несколько прыжков он оказался среди друзей, и грозный голос полководца отдал последний приказ:

— Всем уходить в пустыню! Найдите армию. Передайте ей мой приказ. Вы еще сможете отомстить за себя. Им нужен только я, всем погибать бессмысленно! Выполнять приказ! Ко мне, Мипоксай! Мы еще покажем этим шакалам, как рубятся в скифских степях!

Почти нечеловеческая сила этого юноши не раз заставляла сотни людей без раздумья подчиняться ему. И сейчас последние остатки его славных полков — тридцать-сорок воинов — беспрекословно повернули в сторону. Им почти не препятствовали: один Аполонодор будет не так страшен. Только Мипоксай не выполнил приказа. За соседним холмом лежал он с пробитой грудью. А рядом в окровавленной золотой тунике валялся труп Антимаха. Мипоксай умирал тяжело и перед смертью думал о друге:

— Я отомстил ему, Алан, отомстил за все…

Вот так случилось, что Алан один на один остался со своими врагами; и все же много голов покатилось бы под копыта коней… Но могучий воин вдруг покачнулся в седле, хотя никто еще не осмелился нанести удар. Со звоном упал на землю его меч. Славный меч, сотни раз разивший врагов. Сам он как-то очень медленно сполз с коня и, шатаясь, сделал несколько шагов. Враги расступились перед ним. Никто не поднял оружия. В суровом молчании стояли они вокруг него, и было слышно, как журчат воды реки и стонут раненые. Полководец пошатнулся. Кто-то из вражеских воинов протянул руку, чтобы поддержать его.

У ног Алана лежала девушка. Одну руку она согнула, а другую откинула в сторону, будто хотела погладить шелковистые травинки. А в том месте, где тонкое полотно приподнимала девичья грудь, торчало окрашенное кровью оперение стрелы.

Высоко вверху парил степной орел, он летел на север, прочь от палящих песков пустыни, в родные степи и горы. Может, он понял, что происходит там, внизу? Может, тот, что оставался на чужбине, что не смог полететь вслед за ним, передал ему свою тоску? Этого не знали люди, молча проводившие глазами сильную птицу. И долго еще звучал над степью печальный крик улетающего орла.

ГЛАВА XXIII

Кажется, даже был суд. Алан плохо помнил и понимал происходившее. Какое-то подземелье, искаженные фальшивым светом факелов каменные лики богов. Весы «правосудия» в руке Зевса-. Серая глыба равнодушного олимпийца. Судьи в черных халатах. Бледное и строгое лицо Аора. Все это слабо проникало в сознание. Угасли желания, чувства. Безразличие забытья сомкнуло над Аланом свои мягкие толстые крылья. Ничто больше не интересовало его в этом мире. Блеск факелов и людские фигуры мешали ему, и где-то едва ощутимо шевелилось желание, чтобы они ушли. Чтобы все это скорей окончилось и его оставили бы в покое.

Но суд Верховной общины и так спешил. Сокращались даже речи обвинителей, со стороны же подсудимого никаких задержек не было. На все вопросы он отвечал с методичностью и однообразием диковинного механизма. И хоть его односложное «да» часто звучало невпопад, в протоколах оно принимало вполне пристойный вид. Даже Аор оказался не в силах вывести Аполонодора из этого ледяного безразличия. Иногда судьям казалось, что перед ними стоит не человек, а каменный истукан, вышедший из ниши в стене.

Суд спешил… В глубокой тайне, вдали от людей, в подземном храме Зевса, расположенном в пустыне, далеко от городов и караванных троп, проходили его заседания. Только верховные Жрецы знали об этом древнем храме, только в чрезвычайных случаях собирались они здесь…

Теперь наступил именно такой случай. Перед ними стоял человек, лишенный воли и свободы, имя и дела которого продолжали жить, внушая ужас его судьям. Бактра стала похожа на кипящий котел. Разъяренные полки, опоздавшие на выручку своему командиру, буквально искромсали остатки дружинников Антимаха.

Именем Аполонодора Артамитского они изгнали из города членов Верховной общины. Такого неслыханного оскорбления никогда не переносили почтенные мужи. Городом и страной правил от имени Аполонодора Артамитского Совет бывших десятников его первой боевой сотни. С именем Аполонодора Артамитского рушили стены пограничных крепостей великого индусского государства.

Его именем подписывались смертные приговоры всем, кто помогал общине, всем, кого подозревали в причастности к исчезновению великого полководца.

Но жрецы умеют мстить! Чужеземец заплатит им за все! Можно было рассчитаться и без суда, да эти протоколы еще пригодятся им в борьбе за власть! Сам же Аполонодор навсегда уйдет из этого мира. И уйдет он не просто.

Алан не сопротивлялся. Суд окончен. Сейчас он умрет. Эта мысль не вызывала ни протеста, ни горечи. Только бы скорей ушли эти люди! Они мешают думать о чем-то важном. О чем?

Мысли безвольно расползаются. Нет сил удержать и связать их. А разве нужно о чем-то думать? Зачем?

Мрачная процессия спускалась все ниже, в самые глубины бездонного подземелья. Впереди всех с высоко поднятым факелом шел жрец Зевса. Он один знал тайны старого храма, где каждая ступенька лестницы грозила неведомой опасностью. Верховные жрецы с обнаженными мечами сами вели своего пленника — никто не должен узнать страшную тайну подземелья.