Книга Зеленый омут - Наталья Солнцева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– На голове шишка. Наверное, ударился, когда падал! Да не плачь ты так, жив твой супруг! Помоги ему встать, – сказал Богдан обалдевшей Алене. – Я посмотрю, кто там еще лежит.
Другое тело принадлежало древней, усохшей донельзя старухе, похожей на желтую сморщенную мумию. Ее одежда казалась не по размеру большой и лежала бесформенной грудой, покрывая тщедушное тельце. Бабка оказалась мертва.
– Алена! – позвал он, обернувшись. – Подойди сюда!
Алена несмело приблизилась, боясь взглянуть на тело.
– Кто это?
– Не знаю. Посмотри, может, кто из сельских?
– А она… он… живой?
– Это старуха мертвая. Да иди же, не бойся! Не укусит она тебя!
Богдан увидел, что Сергей уже встал, потирая голову. Казалось, он плохо соображал, где он и что произошло.
– Ну, узнаешь? – Богдан направил луч фонаря в лицо мертвой бабки. Алена присела на корточки, – коленки ее подгибались от страха и слабости, в голове шумело, перед глазами плыли ярко светящиеся круги. Желтое сморщенное лицо казалось удивительно знакомым. В то же время Алена готова была поклясться, что никогда раньше его не видела.
– Ка-кажется, нет… Хотя…
– Что?
– Да нет, не может быть! – Алена немного успокоилась. Мертвая бабка была совсем не страшная, только очень высохшая, кожа и кости. Из-под полуприкрытых век неприятно поблескивали в свете фонарика закатившиеся глаза. Девушка поставила лампу на землю, и пригляделась внимательнее.
– Чего не может быть? Говори!
– На бабушку мою похоже… на прабабушку то есть, – пробормотала Алена. – Марфу!
– Так ты что, бабушку свою узнать не можешь? Она это или не она?
Алена подняла на Богдана покрасневшие от слез, опухшие и все равно огромные и прекрасные глаза, в которых застыло немое удивление.
– Марфа молодая была… а это – она кивком показала на мертвую бабку, – древняя старуха. Лет под сто…
– Как это, молодая? Ты же говоришь, прабабушка?
– Да…Но ты не понимаешь! – тут Алене в голову пришла мудрая мысль. – Вытащи ее руку!
– Зачем?
– У бабы Марфы на левой руке золотое колечко должно быть, тоненькое такое, с зеленым камешком!
Богдан с трудом добрался до старухиной руки, погребенной под грудой тряпья.
– Видишь? – прошептала Алена, почему-то оглядываясь. – Даже одежда как будто не ее, а на пять размеров больше! Ну, что, есть колечко?
На безымянном пальце мертвой руки отчетливо выделялся след от кольца, которое носили много лет, не снимая. Но самого колечка не оказалось.
Никита любил подмосковную осень, желто-красную, с лазурным холодным небом по утрам и прозрачным звенящим воздухом, с обильным урожаем опят, которые в несметном количестве покрывали лесные поляны и опушки, с запахом хвои и рябиновых ягод, с особенной гулкой тишиной, предвещающей первый полет крупного невесомого снега…
В такие дни он разводил во дворе костер из палых листьев, синий дымок которого ровно уходил ввысь, в безветренное ледяное небо, и долго любовался игрой огня. Он всегда делал это в одиночестве, а эта осень оказалась необычной. Впервые Никита разделял ее с женщиной.
Наступили самые прекрасные дни в его жизни, полные волнения и подъема, нетерпеливых и сладостных ожиданий.
– Люблю запах горящих листьев… Чем-то он мне напоминает Бунина, или чеховский «Вишневый сад».
– Почему именно «Вишневый сад»?
– Не знаю…– Валерия задумалась. – Наверное, потому, что в бабушкином саду осенью всегда пахло дымом вишневых поленьев. У нас вдоль забора росли огромные старые вишни, много веток приходилось обрезать, потом ими растапливали костры…
– Ты скучаешь по саду своего детства?
– Нет, – легко ответила Валерия. И это было правдой: она вспоминала дни своей юности без тоски и желания вернуться туда, снова стать маленькой и беззаботной. – Я скучаю по работе.
Валерия жила в Москве, в однокомнатной квартире, преподавала английский в университете. Но основной ее заработок составляли переводы. Здесь, у Никиты, где она чувствовала себя в безопасности после ужасных событий, перевернувших всю ее налаженную жизнь, она погрузилась в отдых и лень, чего не позволяла себе долгие годы.
У нее был грустный и сложный роман с Женей Ковалевским, известным и преуспевающим мужчиной, ювелиром по профессии и бизнесменом по призванию. Женю убили летом, когда на клумбах и в палисадниках старых московских дворов пышно цвели георгины, горький запах которых вызывал у нее кашель и слезы. Она все еще немного кашляла с тех пор.
В дом Никиты ее привез незнакомый человек, спасший ей жизнь. Убийцы Жени теперь охотились за ней, а она даже не знала, почему. Возможно, разгадка крылась в серьге с рубином старинной работы, которую ювелир показывал ей перед смертью. Рубин был действительно необычным – огромным, гладким, ярко-светящимся изнутри то алым, то густо-малиновым, то кроваво-бордовым. Камень не то чтобы блестел или сверкал – он жил своей собственной таинственной и огненной жизнью, проникая в самое сердце каждого, кто смотрел на него.
Валерия закрыла глаза и вздохнула.
– Тебя подвезти поближе к костру?
Никита был инвалидом с детства и передвигался в коляске. Впрочем, с некоторых пор она была нужна ему все реже и реже. Этот высокий, красивый, прекрасно сложенный мужчина вовсе не выглядел немощным. Он уже мог ходить самостоятельно, но быстро утомлялся. Натренировать свое тело так, чтобы быть как все здоровые люди, и даже превзойти их, – вот что составляло мечту Никиты. Изнурительные тренировки, которые он придумал сам для себя, и непоколебимое намерение сделали свое дело. Теперь осталось отшлифовать детали. Это уже был вопрос времени.
– Нет, спасибо! Давай лучше прогуляемся!
Валерия помогла ему встать, и они не спеша пошли вглубь одичавшего, заросшего старыми яблонями сада. В кустах черноплодной рябины копошились воробьи и синицы. Изредка огромная сизая ворона слетала с верхушки раскидистой груши, садилась на забор и неодобрительно косилась блестящим глазом-бусинкой.
– Интересно, о чем она думает? – спросила Валерия.
– Что весь этот мир есть «суета-сует и всяческая суета»! – засмеялся Никита. Он был счастлив и вполне осознавал это. Мир с его бестолковой «суетой» был ему близок и понятен, вызывая желание постигать его, впитывать и ощущать каждое дуновение ветерка, запах опавшей листвы, засохшие сиреневые цветы поздних хризантем, женщину с черными волосами, идущую рядом, высокое и бездонное небо с перышками облаков…
– Может быть, вернемся в дом? Хочется горячего чая, коньяка и бутербродов с мясом!
– С удовольствием!
