Книга Востоковед - Александр Проханов

Он вызвал такси и поехал на пляж, желая искупаться в Персидском заливе. Пляж был белый, песчаный. Залив был зеленый, в мелких волнах, с туманной далью, в которой едва проступали небоскребы. Дул ровный горячий ветер, пляж пустовал, матерчатые зонтики сложены, на скамейках безлюдно.

Он заплатил при входе, получил пластмассовую бирку с номером, которую пристегнул к запястью.

Сбросив туфли, пошел по песку. Стопы нестерпимо жгло, и он торопился дойти до скамейки, где была небольшая тень от сложенного зонтика. В тени песок был прохладный, мягкий, как шелк.

Он разделся, подставил грудь ветру, который не остужал, а грел. Пахло йодом. Казалось, на грудь положили примочку.

Торобов пробежал по обжигающему песку и вошел в воду. Окунулся, ощутив на губах горький вкус соли. Вода была теплая, но спасала плечи от палящего солнца. В воде было легко плавать, легко лежать на спине, слыша, как звенит в ушах донное течение. Он нырнул и, закрыв глаза, проплыл у дна, трогая пальцами рифленый песок. Вынырнул в брызгах, чувствуя резь в глазах. Его сносило течением, и он плыл сначала кролем, а потом медленным брасом, выдувая губами фонтанчики брызг. Ему доставляла удовольствие мысль, что вода, в которой он плавал, соединяет его с океаном, с огромными кораблями, подводными лодками, рыбами, далекими островами. Движения его рук, его дыхание передается через воду в другие моря и океаны. Но эта мысль не заслоняла главную, – он убьет, и пусть об этом знают моря и океаны.

Он вышел из воды и обсыхал на теплом ветру, чувствуя лицом удары микроскопических песчинок.

С пляжа он поехал в российское посольство. Небоскребы на солнце казались стеклянными клавишами, в которые погружал пальцы поднебесный великан, сочинял музыку о пылающем солнце, изумрудном море и белой пустыне.

Офицер безопасности поинтересовался, был ли Торобов в пустыне, и, если надумает покататься в песках на квадроциклах, пусть делает это до десяти утра, иначе получит тепловой удар. Он передал Торобову американский кольт, наблюдая, как Торобов прячет оружие под рубахой.

Торобов вернулся в отель, принял душ, смывая морскую соль, и стал ждать. В девятнадцать часов должен был позвонить Абу Ясир.

Помощник Фарука Низара позвонил с опозданием в один час. Сказал, что ждет Торобова на ресепшен.

Они пили кофе. Торобов смотрел, как плавно, вверх и вниз, движется капсула лифта, похожая на драгоценный кристалл. Абу Ясир был худой араб с черным, почти негритянским лицом. Вместо щек у него были ямы, на дне которых скопилась тьма. Верхняя губа была рассечена, неровно срослась, не прижималась к нижней, открывая искусственные, слишком белые зубы. Руки были в розовых пятнах от ожогов, с искривленными пальцами. Глаза с желтоватыми белками смотрели остро, пристально, с едва заметным отчуждением.

– Фарук Низар просит прощения за то, что не смог сразу повидаться с вами, господин Торобов. Очень важные дела, с утра и до вечера.

– Катар сегодня – место деловых свиданий. Финансовый центр, штаб-квартира ЦРУ, отделение «Рэнд корпорейшен», американское военное командование. Я бы и сам был не прочь побывать во всех этих ведомствах.

– Фарук Низар лечится после контузии. Ведет переговоры о поставке госпиталей. После налетов русской авиации очень много раненых и калек.

– Миссия, которую я выполняю, связана с прекращением бомбардировок.

– В чем суть ваших предложений? Познакомьте меня в самых общих чертах. Содержание их вы расскажете Фаруку Низару при встрече. Но он хотел бы знать общее направление беседы.

– Речь идет о договоренности между руководством России и вашим руководством. Россия готова прекратить бомбардировки и вывести из Сирии свои самолеты. Вы же должны дать заверения, что прекращаете террористическую деятельность на территории России, на Кавказе и в Средней Азии.

– Если бы это было так просто. В этой игре столько участников.

– Я не берусь исследовать эту проблему. Знаю, что халифат без священного камня Каабу, без Мекки и Медины не имеет своего священного смысла. Туда, в Саудовскую Аравию, будет направлен вектор вашей экспансии.

– Кто уполномочил вас вести переговоры? Кто за вами стоит?

– Генеральный штаб. Но вы понимаете, что за Генштабом стоит высшее политическое руководство. Не исключаю, что такие же переговоры ведутся и по другим каналам, помимо меня.

– Возможно. – Абу Ясир замолчал и, казалось, забыл о Торобове. Драгоценный кристалл лифта двигался вверх и вниз, ненадолго замирая на месте.

– Когда я повидаюсь с Фаруком Низаром? – нарушил молчание Торобов.

– Завтра утром. Он приглашает вас покататься на квадроциклах по пустыне. Это его любимое развлечение. За вами в шесть утра заедет машина. За рулем шофер, алжирец, Махмуд. Он вас найдет в холле. Не пытайтесь с ним разговаривать. Он глухой. В Абу-Грейб ему разбили барабанные перепонки. – Абу Ясир посмотрел на свои обожженные руки с искривленными пальцами.

– Спокойной ночи, господин Торобов. Мы еще повидаемся.

Они простились. Торобов смотрел, как удаляется Абу Ясир, худой, статный, с офицерской выправкой.

Утром, едва посветлели окна, Торобов был на ногах. У подножий небоскребов скопилась мгла, и это напоминало провалы щек Абу Ясира, на дне которых таилась тьма. Только на самых высоких зданиях начинали светиться вершины.

Торобов туго затянул ремень брюк и засунул за спину кольт. Надел рубаху навыпуск и в нагрудный карман сунул российский паспорт, пачку долларов и авторучку с надписью «70 лет Победы». В нем была утренняя бодрость и сосредоточенное спокойствие. Он вытянул правую руку и несколько раз сжал и разжал кулак. Спустился в холл.

Служитель толкал по каменному полу моечную машину. Она гудела, и там, где лизала пол, оставался влажный след. Портье, карауливший стеклянные двери, зевнул. Заметив Торобова, поспешно прикрыл рот рукой в белой перчатке. Женщина в хиджабе с малиновыми губами на луновидном лице опрыскивала из пульверизатора глянцевитое, растущее в кадке дерево. Оно благодарно шевелило мокрыми листьями.

Торобов не долго просидел в кресле. В холле появился могучего сложения человек, в жилетке, с голыми руками, на которых вздувались бицепсы. Его грудь напоминала литую плиту. Он шел вразвалку, как ходят штангисты, переставляя толстые ноги. Жилистую шею увенчивала небольшая голова с курчавыми маслянистыми волосами. Маленькие глаза быстро и тревожно оглядели холл, словно хотели обнаружить источник опасности. В руках он держал лист бумаги. Увидел Торобова, заглянул в лист и направился к нему. Торобов успел заметить, что на листе было оттиснуто его лицо, должно быть тот самый снимок, что передал Фаруку Низару Курт Зольде. Торобов понял, что перед ним алжирец Махмуд. Помня, что тот глухой, не стал здороваться, а только ответил улыбкой на его суровый поклон.

Они уселись в машину, Махмуд впереди, Торобов сзади. Небоскребы казались черными скалами, между которыми голубела заря. Море было черно-лиловым, и на нем одиноко мерцал ночной огонь.