Книга А я леплю горбатого - Светлана Алешина

Не успела я собраться с мыслями, как поспешила в кухню на зов Виктора.

— Вот. — Без лишних слов он протянул мне плоскогубцы.

— Зачем? — удивилась я, потому что в наш первоначальный замысел не входило глубокое обследование квартиры.

Сияющие радостью глаза коллеги заставили меня в этом усомниться. «Может, планы изменились? Но почему?» — подумала я, уставившись на инструмент и стараясь пока не углубляться в психологические изыски, которые нам ничем помочь не могли.

— С дачи Журавлевых, — пояснил мне фотограф, сжимая рукой в резиновой перчатке плоскогубцы, на первый взгляд — самые обыкновенные.

Только приглядевшись, я заметила перламутровые ручки и вспомнила целый ящик подобных инструментов в кладовке Журавлевых. «Значит, именно ими наш знакомый подсоединил электрические провода к крану в ванной комнате Геннадия Владимирцева!» — подумала я, ощутив торжество справедливости, когда Виктор опустил ценную улику.., но почему-то не в полиэтиленовый пакет, а на место под раковиной, где она и лежала. Впрочем, взять плоскогубцы с собой мы просто не могли — наше незаконное проникновение в квартиру скомпрометировало бы не только нас, но и весь коллектив газеты.

Меня утешало только то, что отсутствие инструмента с перламутровой ручкой в дачном арсенале Журавлевых можно легко установить. Наличие же их в квартире Сосновского наведет следствие на совершенно определенные мысли. «Они просто обязаны были находиться именно здесь», — подумала я, слегка улыбнувшись успеху.

Получив таким образом неоспоримые доказательства, теперь я уже не сомневалась, что Ярослав Всеволодович не только был причастен к убийству своего шефа, но и являлся его прямым участником и непосредственным исполнителем. «Скорее всего считал себя в полной безопасности и не торопился даже избавиться от этой улики», — усмехнулась я, поражаясь такой наглости бывшего секретаря депутата.

Теперь только оставалось узнать, какие действия предпринял Ярослав. «Заявление Инги его насторожит, и он запаникует, — не сомневалась я. — Может быть, даже невольно выдаст организатора всей этой заварухи. Но милиции нужно от Сосновского только чистосердечное признание», — напомнила я себе, когда Виктор на предельной скорости мчал нас до дома Владимирцевых, где теперь находились остальные сотрудники нашей газеты. Взглянув на часы, я с удивлением отметила, что первый этап нашей совместной операции мы успели завершить всего за двадцать минут.

С виду ни дом, ни подъезд существенно не изменились, вот только в воздухе витала какая-то нервозность. Задерживаться на улице не имело смысла, поэтому, припарковав машину подальше от подъезда, мы с Виктором на одном дыхании преодолели расстояние до квартиры Владимирцевых. Когда Елена Каверина открыла нам дверь, мы вздохнули и тут же снова включились в работу. Теперь необходимо было поговорить со следователем, который страдал от бездействия, поэтому, едва кивнув в знак приветствия, я бросилась к телефону и набрала знакомый номер:

— Евгений Викторович, у нас есть новые факты!

Когда я объяснила майору его роль, он удивился и засомневался в целесообразности обыска. Но рассекретить источник информации я, естественно, не могла, поэтому следователю приходилось верить мне на слово.

— В квартире Сосновского действительно должны находиться важные улики, — уверяла я его. — Если вы не поторопитесь, он может опередить вас и все уничтожить. К тому же во всей этой истории не исключен и политический след.

Евгений Викторович наконец понял серьезность ситуации, пообещав немедленно заняться ордером на обыск квартиры Ярослава Сосновского. Однако все же выругался из-за моего нежелания объяснить подробности. Впрочем, когда я сослалась на журналистскую тайну, он окончательно понял, что ничего не добьется, и пообещал разобраться со мной позже. «А после нас — хоть потоп!» — подумала я, прекрасно понимая, что время выиграно и механизм правосудия приведен в действие.

— Очень злился? — спросила Маринка, когда я рассказала ей об этом телефонном разговоре.

— Нет, — ей в тон ответила я. — Только сказал, что не ожидал от сотрудников нашей редакции подобных действий. Кстати, это было самым ласковым его упреком.

* * *

— И зачем было устраивать весь этот маскарад? — растерянно разводила руками Инга, натыкаясь в каждой комнате на милиционера в бронежилете. — Я же в политике совершенно ничего не смыслю и ни на какое место не претендую. К тому же даже не представляю, кто и за что мог убить моего мужа…

Я усмехнулась — ей и в Голову не приходило, что она и есть самый главный свидетель, на которого будет опираться обвинение. Может быть, конечно, Евгений Викторович и переборщил, выслав в квартиру наряд милиции, но я тоже предпочитала перестраховаться и не рисковать жизнью людей. «Если человек способен на убийство, ему все равно — одним больше, одним меньше», — рассудила я и постаралась сосредоточиться на другом.

В настоящий момент меня больше волновало, не заметит ли Сосновский по каким-либо признакам присутствие посторонних в квартире и вообще придет ли он на встречу. На всякий случай во всех комнатах были установлены миниатюрные видеокамеры. «Если бы Владимирцев не отказался от охраны, мог бы остаться в живых», — вдруг снова запоздало подумала я, задумавшись над обилием всевозможных существующих сегодня технических средств.

«Похоже, на этот раз милиция подошла к своей роли более серьезно, нежели при Данильченко, — усмехнулась я, сидя в спальне перед экраном телевизора, который транслировал изображение из гостиной, вместе с Кряжимским и одним из милиционеров. — Впрочем, наша редакция тоже не сидела сложа руки». Конечно, нахваливать себя или своих сотрудников я не привыкла, но побыть нескромной наедине с собственными мыслями все-таки было очень приятно — по крайней мере это хоть немного успокаивало нервы.

Пока мы сидели в засаде, я успела поразмышлять о многих вещах. «Страсть к порядку с самого начала наводила на некоторые догадки, — подумала я. — Если бы мы были чуть поумнее, то поняли бы, что полочка в ванной, конечно, выдала Ярослава с головой. Но когда он протер пыль под ванной и не поленился съездить на дачу Журавлевых, да еще на собственной машине, чтобы привезти оттуда улики, — это было уже верхом наглости и ощущением полной безнаказанности», — возмущалась я про себя.

— Возьмите трубку. — Неожиданно один из великанов в камуфляжной форме протянул мне рацию.

— Ольга Юрьевна, — услышала я голос Евгения Викторовича. — Когда-нибудь вы просто обязаны будете рассказать мне все. В общем, ордер на обыск уже у меня, а сам Сосновский сейчас едет к вам. У меня все под контролем, я прослушиваю его телефон. Похоже, Ярослав Всеволодович запаниковал. Угадайте, кому он только что позвонил? Алексею Кононову, — тут же сам подсказал мне следователь.

Только профессиональная выдержка спасла меня от бурного восклицания: «Вот его-то участия в этом деле я не предполагала ни в коей мере!» — но тут же я взяла себя в руки. В конце концов, никто не застрахован от ошибки, а наша практика показывала: чем надежнее у человека алиби, тем больше вероятность его причастности к хитро организованному преступлению. Мне пока не было ясно, по каким именно причинам Кононову понадобилось устранить депутата Владимирцева, но интуиция подсказывала — политический мотив все-таки доминирует в этом деле.