Книга Свобода учиться. Игра против школы - Питер Грей

Детские игры во время холокоста

А сейчас мы перейдем от трех милых девочек, играющих в детском саду в принцесс, к более ужасным сценам – детям в нацистских концлагерях. Если бы игры были роскошью, то дети бы здесь не играли. Но игра не роскошь. В игре дети учатся понимать реальность и жить в ней, насколько это возможно, и неважно, какова эта реальность. Историк Джордж Айзен собирал дневники и брал интервью у тех, кто выжил в лагерях. В своей замечательной книге Children and Play in the Holocaust («Детские игры времен холокоста») он описал, как дети евреев играли в нацистских гетто и концентрационных лагерях{199}.

В гетто, еще до того как евреев отправили на работы или в лагеря смерти, родители всеми силами пытались отвлечь детей от творящегося вокруг ужаса и сохранить хоть какую-то видимость тех игр, что были раньше. Родители устраивали игровые площадки и учили детей обычным играм. Сами же взрослые если и играли, то в те игры, которые могли психологически вывести их из мрачной реальности. Например, один мужчина выменял на корочку хлеба шахматную доску, потому что игра в шахматы отвлекала его от чувства голода. Но у детей было все совсем по-другому. Они не пытались избежать ужаса, но в своих играх старались противостоять ему. Дети играли в войну, во взрыв в бункере, в резню, в игру под названием «сними одежду с мертвеца» и в сопротивление. В Вильно (ныне Вильнюс) еврейские дети играли в евреев и гестаповцев. В этой игре евреи побеждали своих палачей и забивали их палками, изображавшими винтовки.

Даже в лагерях смерти дети играли, пока у них было достаточно сил, чтобы передвигаться. В Освенциме они подначивали друг друга прикоснуться к забору под напряжением, в другом лагере их игра называлась «пощекочи труп». Была и игра в газовую камеру: одни дети бросали в яму камни, а другие издавали крики умирающих людей. Еще одна игра называлась «клепси-клепси» (этим словом обозначали воровство) и была придумана по мотивам ежедневной лагерной переклички. Водящему завязывали глаза, а затем кто-то выходил из ряда и больно бил его по лицу. Затем повязку снимали, и водящий должен был по выражению лиц и другим признакам угадать, кто его ударил. В игре «клепси-клепси» дети тренировали очень важный для выживания в Освенциме навык – умение хорошо притворяться. Этот навык был необходим, например, чтобы никто не догадался о краже хлеба, о чьем-то побеге или о планах Сопротивления.

Что в той беззаботной игре, которую мы себе обычно представляем, что в описанной Айзеном дети вносят условия реального мира в выдуманный контекст, в рамках которого можно противостоять этим условиям, попробовать жить в них или научиться с ними справляться. Некоторые боятся, что дети после жестоких игр станут жестокими взрослыми, но на самом деле все совсем наоборот. В сущности, именно жестокость мира взрослых приводит детей к жестоким играм. Как еще они могут эмоционально, интеллектуально и физически подготовиться к действительности? Ошибочно мнение, что мы сможем изменить будущее, контролируя детские игры и обучение детей. Если мы хотим изменить мир, то должны это сделать – дети подстроятся. Им нужно подготовиться к реальному миру, в котором им предстоит выжить, и они сделают это.

То, как дети в игре переживают какой-то трагический эпизод, было замечено и в более спокойной ситуации. Например, дети, которые видели из окна детского сада, как человек упал на землю с высоты семи метров и получил серьезные травмы, очень переживали это событие. После этого по собственной инициативе в течение нескольких месяцев в своей игре они падали, получали травмы, попадали в больницу и умирали{200}. Дети, пережившие нападение террористов – может быть, на них самих или же на их родителей, – воспроизводят в играх пережитые события, сопровождая их утешением{201}. В качестве утешения в игре дети могут «починить» или «восстановить» якобы поломанные вещи, защитить обиженных или позаботиться о пострадавших, продемонстрировать, как добро побеждает зло.

Даже дети, которые никогда не переживали никаких травм, кроме разве что тех незначительных, что бывают у всех, часто играют в эмоциональные игры со сценами травм. Таким образом они морально готовятся к тому, что им придется столкнуться с непредвиденными, но неизбежными случаями, когда они испытают боль и несчастье. Исследователь Гизела Вегенер-Шпёринг описала примеры таких игр среди обычных уравновешенных детей в детских садах Германии.

Например, она описала сцену из игры, в которой ребенка пороли ремнями. Мальчик, который был в группе на хорошем счету, сидел привязанный к стулу, а остальные дети довольно сильно били его{202}. Чтобы успокоить, две девочки предлагали ему бананы – в игре это были кубики. Мальчики, которые били его, иногда останавливались и давали ему попить воды, тоже понарошку. Всем участникам нравилось играть, потому что боль и сострадание – очень важная жизненная тема. По мнению Вегенер-Шпёринг, единственный случай насилия за всю игру произошел, когда вошла воспитательница и прекратила игру, потому что считала ее жестокой. Вегенер-Шпёринг считает, что прерывать игру без какой-то особой причины оскорбительно и реакцией всегда будет агрессия. Когда воспитатель прекратила игру, у детей испортилось настроение. Они начали опрокидывать стулья и плохо вести себя в знак протеста.

В чем ценность «опасных» игр

Исследователи, изучавшие игры животных, предполагают, что самая главная цель игры с точки зрения эволюции – научить младшее поколение справляться со сложными жизненными ситуациями{203}. В своих играх молодняк всех видов млекопитающих постоянно и сознательно ставит себя в затруднительные и даже опасные ситуации. Когда они скачут, прыгают или бегают друг за другом, то теряют и снова восстанавливают контроль над телодвижениями. Например, когда козлята скачут, они наклоняются и крутятся в воздухе – так им сложнее приземлиться. Молодые обезьяны играют, качаясь на ветках деревьев, при этом, чтобы было немного страшно, они выбирают те ветки, которые удалены друг от друга и расположены весьма высоко над землей, но в то же время не столь высоко, чтобы при падении можно было очень сильно ушибиться. Молодые шимпанзе любят играть, срываясь с верхних веток и цепляясь за нижние в самый последний момент, уже перед самой землей.

Почти все детеныши млекопитающих играют в догонялки. Они бегают друг за другом по очереди: сначала один убегает, другой догоняет, потом меняются. Большинству животных больше нравится убегать{204}. Например, типичная игра для молодых обезьян, козлят или белок начинается с того, что один из них весело и понарошку нападает на другого, а затем отбегает, оглядываясь, чтобы убедиться, что за ним побежали. Те, кто наблюдал за играми обезьян, отмечают, что животное, которое убегает, обычно радуется больше, чем то, которое догоняет (у обезьян это видно по морде – она как будто расплывается в улыбке){205}. Очевидно, что наградой за необходимость догонять будет возможность убегать. Когда тот, кто догоняет, ловит или «пятнает» убегающего (животные обычно в этом случае слегка кусают друг друга), он радостно разворачивается и убегает. Обратите внимание, что в таких играх участникам больше хочется быть слабой стороной. Убегающий в меньшей степени контролирует ситуацию, у него меньше возможности остановиться и отдохнуть, больше, чем у догоняющего, вероятность упасть и ушибиться. Чтобы получить сильное впечатление, нужно побыть уязвимым.