Книга Мишень для левши (сборник) - Игорь Джавадов

– А вот и Лемех, – обрадовался Белов. – Портфеленосец не в счет. Увидит наши удостоверения, вмиг исчезнет. Ну, пошли?

Диверы выбрались из машины и направились к Лемеху. Дело было сделано, но какое-то странное чувство не покидало Белова. В голове крутилась мысль, что скоро они вернутся на это место, с которого хорошо видно здание университета. Но это будет другая Москва.

Глава 6

В конце лета объявился Руслан Мамаев, с которым мы когда-то поступали на физический факультет. Проучившись два курса, Мамай (так его прозвали в общаге за узкие черные глаза) вдруг оставил физику и перевелся на геологический, объяснив поступок тем, что науки о Земле сегодня важнее. Получив диплом геолога, он уехал по направлению в Сибирь, где занялся разведкой природного поделочного камня. В одной из экспедиций ему удалось открыть месторождение ситцевой яшмы, представлявшее промышленный интерес. Вернувшись домой, Мамай устроился преподавателем в горный техникум и женился, оставив кочевую жизнь.

К тому времени я уже отработал положенный срок в институте физики, где в качестве лаборанта занимался исследованием свойств полупроводников. Работа была рутинной и низкооплачиваемой. Не вдаваясь в детали, скажу, что за эти два года я перетаскал на своих плечах и испарил в лабораторном охладителе восемь тонн жидкого азота, две тонны жидкого гелия, исследовал сорок образцов, написал двадцать отчетов, напечатал две статьи в журнале «Физика полупроводников». Эти цифры навели меня на сомнения в необходимости того, что я делаю.

Вернувшись из отпуска, я решил уйти из действующей науки. Узнав от ученого секретаря, что освободилось место в редакции отделения, я написал заявление о переводе и приложил к нему оттиски своих статей. Поскольку других желающих не нашлось, я был зачислен в штат и сразу приступил к своим новым обязанностям.

В то жаркое августовское утро телефон в комнате молчал, как будто его отключили. Возможно, это был знак судьбы, но я не обратил на него внимания. Как обычно, я сидел за рабочим столом и разбирал редакционную почту, не подозревая, что Мамай уже едет в троллейбусе, прижимая к животу папку с рукописью романа С. Саничева.

Включив вентилятор, я вскрыл доставленный из отдела писем пластиковый мешок и высыпал из него два десятка разноцветных конвертов. «Не густо», – подумал я. Лето, ничего не попишешь. Наши корреспонденты сменили авторучки на садовые лейки и поливают в садах-огородах фрукты-овощи на радость детям-внукам.

Мое внимание привлек большой белый конверт, надписанный твердым крупным почерком с наклоном влево. Пенсионер, подумал я. Возможно, ветеран. Придется отвечать сразу. Вскрыв конверт, я достал из него несколько листочков, отпечатанных на машинке через два интервала. Так, имеется сопроводительное письмо. Наш адрес – в углу вверху справа. Обратный – слева, но заметно ниже. Скромный пенсионер. В конце подпись автора, расшифровка подписи (В.Чанов), дата подписи. Полный ажур, подумал я. Не придерешься. Что ж, посмотрим, что пишет В. Чанов. Так, заголовок – имеется, список литературы (аж восемь позиций), подпись, расшифровка подписи, дата. Ажур!

«Однако, – подумал я, – весьма опытный автор, этот В. Чанов. Читать материал придется очень внимательно».

«Дорогая редакция! – писал Чанов. – Предлагаю вашему вниманию заметочку об ошибках особого рода, обнаруженных мною. Поскольку эти ошибки объясняются забывчивостью автора, пишущего много и быстро, их можно назвать “фогетами“ от английского “to forget“ – забывать. Пример фогета можно встретить в рассказе, прошу прощения, А. П. Чехова “Толстый и тонкий”. Там написано, что гимназист Нафанаил вначале снимает шапку, а в конце рассказа роняет фуражку. Заметочка эта лежит у меня больше года. Я не строил себе иллюзий по поводу того, что ее опубликуют. Уж больно велика маститость писателя, допустившего фогеты. А в этом году я подписался на вашу газету и не нахожу слов, чтобы выразить признательность редакции, которой как будто сделали прививку против чинопочитания: настолько все смело и свежо в каждом номере.

По образованию я историк. Трудился учителем в школе, вышел на пенсию по возрасту. В настоящее время работаю внештатным лектором общества “Знание”. Наблюдательность я развивал с юных лет, и фогеты, о которых рассказываю, – только малая часть того, что мне попадалась в книгах. Если вы по каким-либо причинам не сочтете возможным опубликовать предлагаемую мною статью, будьте любезны сообщить мне об этом по нижеуказанному адресу.

С уважением: (подпись), дата, обратный адрес».

«Так я и знал, – подумал я, – пенсионер. Однако не пишет ни про заслуги, ни про инвалидность. Это плюс. Что ж, посмотрим, что за фогеты такие. Я перевернул страницу и прочитал название статьи:

ПОЧЕМУ ИСТЛЕЛА ВЕРЕВКА

Неискушенному читателю редактор издательства видится неким рыбаком, раскинувшим сети в потоке приходящей продукции. Выловит рыбину покрупнее, очистит ее от чешуи и отправит в издательскую кухню. Питайся, читатель, получай свое удовольствие! К сожалению, времени у редактора мало, а литпродукции – много. Вот и появляются в печати произведения с остатками чешуи, которая для некоторых читателей становится ложкой дегтя в бочке меда. Заслуженный успех, например, имел у широкого читателя роман «Противодействие» (снятый по книге одноименный сериал показывали по телевидению). Но, если бы у редактора издания было бы чуть больше времени, он легко заметил бы, что на стр. 210 книги написано: «…веревка была чем-то смазана, она была совершенно не тронута гнилью…». Редактор сразу вспомнил бы, что впервые веревка в романе появляется на стр.148. Он вернулся бы назад и прочитал бы: «…истлевшая веревка легко поддалась». Думается, дальнейшее было бы делом техники, в смысле телефона. В любом случае редактору нетрудно договориться с автором об окончательном виде веревки, не говоря уже о других мелочах. В самом деле, не составляет никакого труда поднять трубку и сказать: «Послушайте, голубчик, тут у вас на стр. 324 старушка Милинко Г.А. называет своего квартиранта Гончаровым. А вот на стр. 300 Глафира Андреевна называет его Горчаковым. Разница небольшая, но сейчас читатель внимательный пошел, может заметить. Давайте оставим одно. Вы какую фамилию предпочитаете? Горчаков? Ее и оставим».

Труднее всего редакторам периодики. Им отступать некуда. Хочешь не хочешь, а очередной номер выпустить обязан в срок. Если бы не хронический цейтнот, редактор журнала «Дружба» обязательно позвонил бы автору книги «Центр новостей» и сказал бы: «Слушай, у тебя в конце прописано: “Крупно разметавшиеся по мокрому асфальту соломенные волосы Мари”. Это хорошо, но раньше ты пишешь: “Рыжие волосы небрежно упали ей на лоб”. А в начале еще по-другому: “Мари оказалась золотоволосая, коротко, под мальчика, подстрижена”. Что-то не то с волосами. Все происходит быстро, за одну неделю они не могут так отрасти. Можешь проверить, у тебя в начале каждой главы дата и время. Давай оставим девушке одну прическу. Я бы выбрал длинные соломенного цвета волосы. Тогда сцену в конце не надо переписывать. Согласен?».

Редакторам тяжело, а консультантам еще труднее. У редактора власть, а с консультантом просто согласовывают. Имей консультант власть, он по-военному прямо сказал бы автору: «Когда вы перечисляете маленькие кафе, маленькие отели, маленькие ванные, где бывают ваши герои, меня это не касается. Вы там были, вам видней. Даже когда вы пишете про “маленький“ миномет, который умещается на подоконнике, я промолчу. Возможно, вы имели в виду ручной гранатомет. Но когда вы описываете сцену, в которой наемники в 1983 году стреляют из “маленьких шмайссеров”, это, извините, я пропустить никак не могу! Как консультант, довожу до вашего сведения, что автомат конструкции Г. Шмайссера, имевший наименование “Штурмовое ружье СТГ-44”, был выпущен в конце 1944 года малой серией для гарнизона Берлина, модификаций не имел и вскоре был снят с производства, как не оправдавший надежд вермахта». А про рассказ «Возвращение» он сказал бы: «Послушайте, вот здесь партизан по прозвищу Дед вешает на шею трофейный шмайссер. Понимаете, не могло быть трофейных шмайссеров зимой 1941 года. Их тогда вообще в проекте не было. А так – рассказ хорош. Замените “шмайссер“ на “автомат“ (хотя пистолет-пулемет МП-38 не является автоматом), и рассказ можно сдать сразу в набор. Как раз успеем к юбилею знаменательной даты». И всем стало бы хорошо.