Книга Кремль 2222. Кенигсберг - Владислав Выставной

Во всем остальном оборона Логова выглядела плачевно. Никаких тяжелых вооружений, вроде пушек, огнеметов, катапульт, даже бочек с горючей жидкостью у них не было. Ручное оружие в основном было представлено наполовину самодельными ружьями и каким-то подобием алебард. Книжник заметил всего три или четыре автомата незнакомой, по-видимому, западной конструкции. Да и то, не было уверенности, что эти ребята умеют обращаться с оружием. Громкое название Логова не соответствовало печальной правде: его обитатели бойцами были никудышными. Что не удивительно – их же готовили не к борьбе за выживание, а к утопической «новой жизни». Просто удивительно, как до сих пор никто не разорил их «родовое гнездо». Может, дело было в мрачном образе, который долгое время удавалось создавать Логову, скрывая, что находится внутри.

А может, дело в том странном Равновесии, к которому они так привыкли. Равновесию, в котором каждому была уготована своя установленная роль: кому как жить, кому кого грабить, кому быть жертвой, а кому – просто отсиживаться в сторонке. Как так случилось – только предстояло выяснить, а пока ясно было одно: Равновесие кончилось.

Со стены над известной в узких кругах «камерой испытаний» открывался вид на расчищенную, покрытую лужами площадку перед воротами. Сквозь узкую бойницу в бледном утреннем свете, затушеванном дождевыми струями, маячили не скрываясь темные силуэты рядом с дальними руинами. Бандиты и не думали скрываться, вроде даже бравировали перед укреплением. То ли знали о слабости Логова, то ли…

То ли тоже были жертвой этого странного Равновесия и пока не рассматривали всерьез настоящего штурма. Впрочем, все были прилично вооружены и вид имели куда более грозный, чем амберы, – пусть даже в своих костюмах химзащиты. Даже досюда доносились их хриплые голоса и мерзкий смех. Идти на встречу с ними не хотелось категорически.

Но по центру чистого пространства между стеной и развалинами одиноко сидел какой-то тип. Именно сидел, с удобством положив ногу на ногу, – шут его знает на чем, на складном стульчике, что ли? В этом самодовольном типе нетрудно было узнать старого знакомца.

– Точно – Балабол! – удивленно проговорил Книжник.

Странное дело – он чуть ли не радость испытал, как от встречи с добрым приятелем. Сам себя одернул: этот гад тем и берет, что его принимают за эдакого забавного «обаяшку». Самому же ничего не стоит всадить нож в спину тому, кто еще пять минут назад считал его своим лучшим другом.

– Ну, я пошел, – решительно сказал Книжник.

Зигфрид чуть хлопнул его по плечу:

– Только осторожно там с ним. Смотри в оба. И не дерзи почем зря. Выясни, чего хотят, – и назад. Мы у ворот будем. Если что не так пойдет – падай на землю ничком и не дрыгайся. Отобьем.

Книжник улыбнулся в ответ. Друзья молча пожали друг другу руки.

Уже услышав за спиной треск закрывающихся ворот, Книжник ощутил робость. Чуть позади, за спиной, стояли Зиг и Три-Три, но он даже не стал оборачиваться – чтобы не спугнуть собственную решимость. Он просто выдохнул – и пошел вперед, под этим бесконечным дождем навстречу собственному страху.

Развалившаяся на стуле фигура в лоснящемся влажном плаще выглядела отсюда вполне безобидно. Вскоре удалось разглядеть и лицо переговорщика. Балабол вовсю скалился, глядя на приближавшегося семинариста, и выглядел вполне довольным жизнью. Даже дождевые капли, струившиеся по лицу, ничуть ему не мешали.

– Кого я вижу! – радушно воскликнул Балабол, всплескивая руками. Со стула он, впрочем, не поднялся.

Это был ловкий ход: Книжник был вынужден стоять навытяжку перед противной стороной переговоров, отчего Балабол получал явное психологическое преимущество. И тогда семинарист сделал то, чего не ожидал от себя самого. Он сел – прямо посреди огромной лужи, сложив ноги наподобие «позы лотоса» и вытянув спину прямо, как учили в Семинарии на занятиях практической гимнастики. Странное дело, но этот ход несколько сбил спесь с надменного переговорщика. Даже в луже Книжник выглядел теперь со стороны эффектнее и солиднее этого фигляра со складной табуреткой.

Балабол заерзал на месте – и вдруг расхохотался:

– Ну и ну! Чего в лужу сел? Чувствуешь, как зад горит уже?

– А тебе доктор прописал беречь седалище-то? – спокойно отозвался Книжник. – Это правильно – неровен час геморрой застудишь.

Балабол осекся – и рассмеялся снова. Покачал головой, спросил совсем по-приятельски:

– Ну, как сам?

– Да ничего, спасибо, – нетерпеливо отозвался Книжник. – Скажи лучше, зачем вы схватили Пророчицу?

– Кто ее схватил? – Балабол довольно натурально изобразил удивление. – Никто ее не хватал.

– Как это – никто? Она у вас?

– У нас. Только никакого насилия! – Балабол шутливо поднял руки. – Она сама к нам пришла. Точнее – к ребятам из Семи Ворот.

Балабол кивнул в сторону фигур в тени руин.

– Как – сама? – упавшим голосом проговорил Книжник. – Зачем?

– Хочешь – у нее спроси, – криво усмехнулся Балабол. – Да только она не просто так пришла. Она сказала, что сюда, в Логово это самое, пришли три чудика и принесли кое-что, что им не принадлежит. Но очень нужно хозяевам. Смекаешь? В общем, она сказала им, а они – мне. И вот мы все здесь, чтобы решить это дело ко всеобщему взаимному удовольствию.

Естественно, семинарист понял, о чем речь. Затянувшаяся охота за содержимым железного ящика достала их из здесь. Сбивало с толку другое.

Пророчица. Зачем она сделала это?

Изумляло даже не то, что она сама пошла в плен к этим отморозкам. В самое сердце поразило то, что эта особа, в которой он увидел саму душу странного клана обитателей Логова, предала их.

Что ее заставило? Что они здесь сделали не так? Может, сказали не то?

Или ею движет какая-то выгода? Нет, Пророчица и выгода – как-то это не вяжется. Хотя, почем ему знать?

В любом случае, она сама, по своей воле устроила серьезную проблем не только чужакам, но собственным сородичам.

– Не понимаю, о чем ты… – пробормотал Книжник.

Но Балабол как будто не обратил внимания на его слова. Он покивал и продолжил в своей развязной манере:

– Помнится, у меня чемоданчик был, железный такой. Вы меня еще вместе с ним подвезли в свое время. На паровозе. За что я по сей день благодарен – тяжелый он был, зараза…

– Что-то не чувствуется она, твоя благодарность.

– Так благодарность моя в том и состоит, что ты до сих пор что-то чувствовать можешь! – Балабол захихикал. Но вдруг погрустнел. – А вот вы мне чем ответили?

– Чем?

– Умыкнули чемоданчик-то.

– Как это – умыкнули? – Книжник сделал удивленное лицо. – Мы его с брошенного корабля забрали. Знаешь морское право? Бесхозное судно, обнаруженное в море, принадлежит нашедшему. А заодно – и все его содержимое…