Книга Метод - Даниил Лектор

– А если нет?

– Я тебя уничтожу, – пообещал Стеклов. – Не повторяй мою ошибку. Не думай, что мы друзья.

И уехал.

В комнате для допросов Худой пристально посмотрел на Есеню и сказал:

– Давайте теперь про Берестову пару слов.

– Про кого? – удивилась девушка.

– Про Ольгу Берестову.

– Не понимаю, о ком вы говорите, – твердо ответила Есеня. – Никогда не слышала этого имени.

– Неужели мы что-то перепутали? – спросил Седой. – Вряд ли…

– Не знаю. Всем случается ошибаться, – ответила Есеня.

И очаровательно улыбнулась.

Глава 9

Ни один ребенок еще не погиб от объятия матери.

Метод

Прокурор Стеклов не любил откладывать нужные дела. Тем более он не откладывал угрозы. Уже на следующее утро после разговора с Меглиным он встретился на служебной автостоянке с высокопоставленным сотрудником Следственного комитета (по иронии судьбы, спустя несколько месяцев этот же сотрудник будет допрашивать Есеню относительно ее стажировки у Меглина, и она мысленно даст ему кличку Седой).

– Мы условились терпеть его, пока негативный эффект уравновешивался пользой, которую он приносит, – сказал прокурор. – Сейчас весы качнулись. Мы с самого начала знали, что это не навсегда, и не будет пенсии по выслуге лет…

– А почему ты решил, что уже пора? – спросил Седой.

– Я его друг, как ни странно это звучит, – объяснил Стеклов. – Хочу его вытащить, пока не поздно. Для него и для нас. Он выходит из-под контроля.

– Твоя дочь тоже так считает? – усмехнулся Седой.

– Да, – твердо заявил Стеклов.

– Хорошо, я подумаю, – пообещал его собеседник.

Однако эта формулировка прокурора не устраивала, ему хотелось чего-то более определенного.

– Когда он с катушек слетит, представляешь, что может начаться? – сказал он. – Мы готовы рисковать?

Седой ничего не ответил; на том их беседа и закончилась.

Позже, уже в машине, Седой взял телефон и отдал команду одному из своих подчиненных:

– Надо проконтролировать Меглина на предмет профессиональной и личной адекватности.

…Есеня проснулась от собственного крика. Ей снилось поле, Андриевич, зажимающий ладонями окровавленные глазницы, и карандаш в собственной руке.

Девушка огляделась. Она сидела на диване в жилище Меглина, и в руке у нее был зажат карандаш…

…Не обнаружив хозяина нигде в доме, Есеня выглянула за дверь. И увидела Меглина: он раз за разом кидал нож в подвешенную на стене колоду. Не оборачиваясь, сыщик спросил:

– Тебе понравилось?

– Ты о чем?

– Ты знаешь.

– Спрашиваешь, садистка ли я?

– Только честно. Если не боишься.

Есеня подумала и честно ответила:

– Где-то в глубине – да, мне понравилось. И меня это пугает.

– Почему?

– Но это ведь… ужасно?

– Ты меня спрашиваешь? – рассмеялся Меглин. – Как это было?

– Меня как током ударило, – призналась Есеня. – Это было как… секс. Только круче.

Меглин покачал головой:

– Бедная, что ж тебе за мужики попадались…

Потом счел нужным успокоить ее:

– Я же тебе говорил – это весы. Ты не просто человека ударила. Ты его будущих жертв спасла.

– Но мне это понравилось!

– А что плохого в том, чтобы работу свою любить? Главное, чтобы для тебя процесс не стал важнее результата.

Позже, уже в доме, копируя дело Берестовой, Есеня спросила:

– Ты сказал, у Берестовой с отцом появилась тайна. Он что, отдавал ей приказы?

– Она приказы сама себе отдавала, – ответил Меглин.

– А в чем тогда его вина?

– А почему ты думаешь, что он виноват?

– Потому что я уже научилась понимать оттенки твоего молчания. Он что, тоже кого-то убил?

– Хуже. Полюбил.

– Бедный, – сказала Есеня с притворным сочувствием, – что же за бабы тебе попадались, что для тебя любовь хуже убийства!

Однако Меглин не принял шутки.

– Убийство – короткий честный акт, – заявил он. – И ты это теперь понимаешь. А любовь – долгое изнурительное рабство и пытка. Любовь хуже убийства.

…В подвале жилого дома лежала мертвая девочка примерно девяти лет. Лежала лицом вниз, с руками, вытянутыми вдоль тела. Рядом валялся раскрытый ранец, тетрадки и учебники были разбросаны по полу.

– Задушена, – сказала женщина-эксперт, обращаясь к Меглину. – Следов сексуального насилия нет.

Сыщик, слушая, глядел в сторону; спросил, ни к кому не обращаясь:

– Интересно, он учебник читал до или после того, как убил?

Есеня проследила за его взглядом и увидела учебник литературы, лежавший отдельно, на трубе.

Меглин присел возле тела, прошептал: «Прости, милая», – и перевернул убитую. Посмотрел на лицо, на руки. Осторожно разжал одну ладошку. В руке девочка держала дешевое пластмассовое колечко.

– Что видишь? – задал сыщик уже знакомый Есене вопрос.

На этот раз ответ у нее уже был готов.

– Кольцо в руке, а не на пальце. Это он ей дал. Он так ее заманил.

Меглин кивнул, сказал:

– Еще?

– Нет следов борьбы, одежда не порвана, – перечисляла Есеня, – она пришла сюда с ним сама. Не сопротивлялась. Почему? Знакомый?

Меглин, не ответив, направился к выходу. Возле двери задержался, осмотрел замок. Распорядился:

– Выясни: на предыдущем убийстве дверь в подвал тоже была открыта?

…В кабинете местного ОВД сыщики допрашивали слесаря лет пятидесяти. Говорил Меглин.

– Смотри, что получается, Ген. В подвалах найдены убитыми две девочки. А замки на дверях целые. Ключи только у слесаря. У тебя, Ген. Получается, ты у нас педофил?

– Да вы чё! – возмутился Гена. – Чтоб я дитё тронул?! Да я родился на этой улице, вырос!

– Ну родился, вырос, и что? – возразил Меглин. – Ты лучше расскажи, Гена, как девчонок в подвал заманивал. Колечками? И что у тебя в сумке клофелин делает? Третьеклашкам в мороженое кладешь?

– У меня мать на руках, неходячая! – вскричал слесарь. – Это ей врач, по рецепту!

– Проверим, – пообещал сыщик.

Посмотрел на Гену, на его помятое лицо, заношенную одежду, сделал вывод.