Книга Московские французы в 1812 году. От московского пожара до Березины - Софи Аскиноф
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На сей раз казалось, что наполеоновское царствование закончилось навсегда! После тринадцати лет отсутствия Домерги ступили на французскую землю. Они отплыли из порта Гамбурга 2/14 сентября 1815 года и через десять дней прибыли в Гавр. Оттуда они быстро добрались до Парижа, где жила мать Армана Домерга. Встреча получилась волнительной, с криками и слезами. Артист не без гнева узнал, что знаменитый Ростопчин уже живет в Париже, где нашел убежище и покровительство. Он прожил там несколько лет, а умер в 1826 году в Москве. Что сказать? Что делать? Таков ход истории! В конце концов, проявив мудрость и величие души, Арман Домерг решил не возвращаться мыслями к страшному прошлому, а жить… жить для жены и сына. «Одним словом, чего ради восставать против прошлого? Я перенес ссылку и страдания в ней, это правда. И что же? Многие отправились в ссылку и не вернулись оттуда!» Этими словами заканчивается книга, написанная московским французом после многих лет, прожитых им в России. В Париже он поселился с семьей в доме номер двадцать шесть по улице Пти-Льон-Сен-Совер, в простонародном квартале в центре города248, и представлялся «драматическим артистом». Со временем он оставил артистическую карьеру и стал «театральным обозревателем». Он переехал в дом номер двадцать девять по улице Пти-Карро в том же квартале. Там 11 декабря 1837 года умерла его жена Лизелотта, родившая ему пятерых детей. В 1839 году, в возрасте 57 лет, Домерг снова женился на Луизе-Анне-Виржини Поммерей, работавшей буфетчицей. 15 января 1841 года артист умер в своей парижской квартире, прожив весьма насыщенную жизнь.
Со смертью аббата Сюррюга, возвращением к делам шевалье д’Изарна и отъездом во Францию Луизы Фюзий и Армана Домерга связанная с войной страница истории французской колонии в Москве окончательно закрывается. Наши четыре свидетеля рассказали, как их соотечественники, оказавшиеся в России, жили и страдали в 1812 году. Они свидетельствовали от имени всех, кто остался в тени, молчании и страхе, от имени всех, кто не смог или не пожелал оставить свои свидетельства. Много лет спустя, в 1892 году, французский путешественник Арман Сильвестр с волнением открыл для себя огромный город – Москву. С его губ сорвалось восторженное приветствие городу царей, который Наполеон пытался уничтожить в начале XIX века:249
Москва, священный город с золотыми куполами,
Мать верующих, сестра Вечного города,
Москва, бастион права, стоящий на пути роковых завоевателей!
О стены твоего Кремля, красные, словно стол для разделки мяса,
Разбился наш орел и сломал себе крылья,
Он почувствовал, как солнце умирает в его глазах,
Точно тьма ночи затемняет кристалл.
Твои дымящиеся руки удушили нашу славу,
У подножья твоих дворцов остались наши трофеи,
И наши побежденные пушки мирно дремлют.
И пусть ты стала для нас полем смерти,
От всего моего французского сердца к твоим священным стенам,
К небесам возносится крик о прощении!
Ave Москва!
Накануне заключения франко-руского союза 1893 года A. Сильвестр призвал к примирению и искуплению. Конечно, и через восемьдесят лет после пожара в словах поэта чувствовалось волнение, но волнение, ослабленное временем и перипетиями истории. Речь шла не о том, чтобы забыть 1812 год, а скорее о том, чтобы навсегда закрыть эту драматическую страницу франко-русских отношений, и сделать это с восхищенным приветствием, полным надежды на будущее: «Ave Москва!» – «Приветствую тебя, Москва!».
Да, «Ave Москва» – такой привет, несомненно, будут произносить на протяжении многих десятилетий многочисленные французы, поселяющиеся в этом огромном деловом городе, амбициозном и гостеприимном к иностранцам. В 1830 году Э. Дюпре де Сен-Мор писал: «После 1815 года колония понемногу возродилась; ваши соотечественники нашли приют на еще теплом пепле великой Москвы. Их не обвиняли, им не говорили: «Если это сделал не ты, так твои братья». Сегодня четыре тысячи французов мирно занимаются промышленностью и финансовыми операциями на берегах Москвы-реки, под покровительством правительства, защищающего их так, словно они являются для него родными»250.
«Приветствую тебя, Москва!», «Ave Москва!» – с уверенностью повторяла эта новая французская колония, которая, по меньшей мере, до 1917 года создавала на русской земле другую историю, о которой, возможно, когда-нибудь тоже будет написана отдельная книга…
С. А.
(Список составлен по сведениям Армана Домерга)
Аллар (Allard): книготорговец
Обер-Шальме (Aubert-Chalmet): торговец
Оже (Auger): учитель
Арман (Armand): торговец модным товаром
АрманДомерг (Armand Domergue): режиссер французского театра
Беккер (Beckers): торговец модным товаром, немец
Демонси (Demoncy): торговец модным товаром
Дюграво (Dugraveau): учитель
Этьенн (Estienne): учитель
Файо (Fayot): учитель, женевец
Гершони (Guersoni): немецкий еврей
Гийе (Gillet): бывший изготовитель карт
Гутт (Goutte): торговец модным товаром
Хайдер (Haider): фабрикант, швейцарец
Жако (Jacquot): торговец пером и пухом
Ламираль (Lamiral): бывший балетмейстер русского театра
Латур (Latour): учитель
Лоне (Launay): мелкий торговец из Алансона
Лаво (Lavaux): художник
Леруа (Leroy): учитель
Массон (Masson): басист оркестра русского театра, немец
Массон (Masson): учитель фехтования
Мейер (Meyer): негоциант, немец
Монтань (Montagne): торговец, удалившийся от дел
Морисо (Moriceau): учитель латыни
Мортье (Mortier): учитель фехтования
Палю (Palu): учитель
Паоли (Paoli): виноторговец, немец
Пивер (Pivert): литейщик из бронзы
Рено (Renaud): учитель
Рей-Жоли (Rey-Joly): учитель
Роз (Rhoze): помощник режиссера французского театра
Сент-Агат (Sainte-Agathe): учитель
Сен-Винсен (Saint-Vincent): учитель
Сеги (Segui): портной
Семэн (Semaine): владелец типографии
Тубо (Toubo): производитель табака, француз
Вебер (Weber): приказчик, швейцарец
Вилуань (Viloing): повар
Ямниц (Yamnitz): врач, немец
Муниципальный совет Москвы при наполеоновской оккупации
