Книга Сладкая горечь слез - Нафиса Хаджи

— Та-ак, улы-ыбочку, — выпевал фотограф, щелкая камерой. Огромная старомодная вспышка ослепила меня сотни раз за этот вечер.

Ближе к концу приема мать Акрама пригласила мою маму присутствовать на церемонии ввода меня в новый дом, но мама отказалась, с трудом сдерживая слезы. Я готова была расплакаться вслед за ней, но подружка невесты вовремя подскочила с платочком. Мама отправилась домой в окружении внезапно образовавшейся толпы любящих родственников, возникших из небытия, едва новость о моей помолвке с сыном Аббаса Али Мубарака разнеслась по городу, — тех самых родственников, которые столь же внезапно исчезли со смертью отца, когда нам так нужна была их помощь.

В саду перед домом Дяди Аббаса была привязана белая козочка, которую Тетушка Саида — отныне я должна была называть ее Мама — велела нам с Акрамом потрогать. Потом козу принесут в жертву, а ее мясо раздадут беднякам; прикосновение к ней избавляло от сглаза. Я почти вступила на порог дома, когда вдруг почувствовала, что взлетаю вверх, на руках мужа.

— Акрам, что ты делаешь? Опусти ее немедленно! — завопила его мать.

— Это традиция, мама.

— Может, в Голливуде это и традиция, но не у нас!

Акрам все же перенес меня через порог и опустил уже внутри дома, отныне моего. За дверью ждал Дядя Аббас.

— Да неважно, Саида, — рассмеялся он. — Думаю, это хорошая традиция.

Нас проводили в гостиную, заполненную ближайшими родственниками и друзьями Акрама, усадили на диван. Передо мной поставили поднос с монетками в одну рупию, и я зачерпывала их обеими руками, раздавая гостям, дабы изобилие наполнило жизнь тех, кто теперь стал моей семьей. Родственники выстроились в очередь, чтобы вручить мне драгоценные подарки, которых и без того уже было множество. Слуги подали очередную партию закусок и напитков. Братья Акрама поддразнивали его, уговаривая есть побольше — сила и стойкость, мол, понадобятся ему в ближайшие часы. Наконец моя подружка и сестра Акрама, Асма, проводили меня в комнату, которая должна была стать спальней — его и моей.

Каждый предмет мебели был усыпан лепестками роз, словно дождем пролившихся на комод, уставленный французскими духами, и на изысканно застеленную огромную кровать. Воздух наполняли густые ароматы сандала и туберозы. Подружка с Асмой собрались выходить, тут за дверью послышались громкие голоса: братья Акрама буянили, отказываясь впускать его к невесте без выкупа. Акрам практически не торговался и почти сразу получил желанное разрешение, потом прикрыл за собой дверь, запер и повернулся лицом ко мне. На часах уже половина четвертого утра. Впервые мы остались наедине.

— Устала?

Мне трудно было смотреть на него, и я, разглядывая свои браслеты, робко качнула головой:

— Нет.

— И я нет. А вроде должен бы. Но — нет! Как нога? Тетушке следует впредь запретить надевать эти жуткие каблуки.

Я рассмеялась, вспомнив подружку его матери, которая, сердечно поздравляя нас, вонзила каблук-шпильку прямо мне в ногу. Я глазом не моргнула, но, едва тетка отошла, испустила тихий стон. Акрам склонился ко мне выяснить, что случилось, и сочувственно улыбнулся, когда я пробормотала объяснения.

— Дай-ка взгляну. — Он приподнял мою ногу, нежно расстегнул золотую сандалию, опустил мою стопу себе на колени. — Дина! Почему ты не сказала, что кровь идет!

От прикосновений его рук перехватывало дыхание. Пальцы гладили полоски засохшей крови, смешавшейся с ярко-красными узорами хны. Акрам принес влажное полотенце, обтер ранку. Потом резко выпрямился.

— Я ведь и должен сделать что-то в этом роде, да? Где тут вода? А, вот. — На столике рядом с комодом он обнаружил металлическую миску, принес воды из ванной. Вернувшись, опустился на колени, снял с меня вторую сандалию и омыл мне ноги. — Так, а сейчас что я должен сделать? Сохранить эту воду? Или разбрызгать ее по углам?

— Это такой обычай.

— Да, говорят, для баркат[117]. Для счастья и процветания. Что ж, должен признаться, мне нравится этот обычай. А дальше? Вымыть волосы? Потереть спинку в ванной? Как же мне нравятся все эти традиции!

— Ну нет! — Я хохотала уже во весь голос. — Больше никаких омовений.

— А в узорах на твоих ладонях спрятаны мои инициалы?

— Конечно.

Он взял мои руки в свои, но, вместо того чтобы рассмотреть их, придвинулся ко мне почти вплотную.

— У меня от волос пахнет бирьяни?[118]Одна из тетушек подошла ко мне сразу после обеда и положила мне руку на голову благословляя. Не думаю, что она вымыла руки после еды.

Я смеялась без остановки.

— Нет, никакой едой не пахнет.

— Грандиозная свадьба была, а? Сплетен хватит на много недель. Видала Тетушку Гюльназ? Как она вытаращилась на твои украшения, а потом ухватилась за ожерелье, прикидывая его вес? Я испугался, что она рухнет тебе на колени!

Я коснулась ожерелья — часть бриллиантового комплекта, который прислали мне вместе с нарядами за день до свадьбы.

Интересно, как выглядели мамины свадебные украшения — те самые, что она продала, дабы поддержать папин бизнес? Обычно украшения, подаренные на свадьбу, могут быть от обеих сторон. Но в данном случае пояснения не требовались, все знали, что наш источник доходов иссяк. Единственный подарок Акраму от нашей семьи — старые папины часы, отполированные и вычищенные, конечно, но все же подержанные. Я удивилась, увидев эти часы на его запястье, когда мы обменивались кольцами. Не представляла, что он будет носить такую скромную вещь, у него-то самого часы дорогие и роскошные.

Акрам вновь был на ногах, потащил меня куда-то.

— Ты уже рассмотрела комнату, пока я откупался от ребят? Еще нет? Тебе нравится мебель? Я сам заказывал.

Он принялся выдвигать ящики комода:

— Взгляни, что тут. — Распахнул дверцы шкафа, начал вытаскивать сари и джоры[119]. — А здесь твоя одежда. Почти все я выбирал сам.

Между прочим, тебе следует поблагодарить меня — видела бы ты старомодный хлам, который нравится моей матушке.

— Очень мило.

— А ванная, только погляди? — Он подвел меня к двери в ванную, нашу собственную, продемонстрировал всяческие приспособления, сплошь импортные, высоченные потолки, причудливый кафельный узор на полу. — Нравится?

— Да, очень красиво.

Я вспомнила длинную дорожку, ведущую через двор к нашей единственной ванной, с цементным полом, древней газовой колонкой, которая чаще ломалась, чем работала. Нам с Мэйси приходилось по очереди карабкаться на табуретку и зажигать газ. А чтобы полилась вода из цистерны наверху, надо было потянуть ржавую железную цепочку.