Книга Тайны Конторы. Жизнь и смерть генерала Шебаршина - Валерий Поволяев

Был суд. Роберта Ханссена приговорили к пожизненному заключению без права на помилование (есть у американской Фемиды и такая юридическая норма), одиночная камера, в которой сидит «Источник», находится под землей, агент лишен возможности не то что с кем-либо видеться — лишен возможности даже читать.

«Информация, переданная Ханссеном за время его сотрудничества с нами, оценивается в миллиарды долларов. КГБ, а затем и СВР получили от агента тысячи документов, значительное количество которых находилось на 27 дискетах, переписанных с компьютерных серверов ФБР. Сообщенные Ханссеном разведданные помогли нам раскрыть ряд дорогостоящих и технически совершенных программ Агентства национальной безопасности США по перехвату и подслушиванию, из которых самой шокирующей для нас явился туннель под комплексом советского посольства около Висконси-авеню, сооруженный АНБ с помощью ФБР. Туннель был образцом электронного чуда, напичканным под завязку самой совершенной аппаратурой, позволявшей американцам прослушивать разговоры, ведущиеся и на территории, и в здании комплекса. Для постройки туннеля были использованы специальные конструкционные материалы, хорошо проводящие звук. По просьбе ФБР они были применены американскими фирмами-подрядчиками, участвовавшими в строительстве комплекса. Стоимость этого проекта оценивается в сумму около одного миллиарда долларов».

Остается добавить, что и Эймс, и Ханссен работали в пору, когда советской разведкой руководил Леонид Владимирович Шебаршин, и был он, конечно же, в курсе всех перипетий, происходивших с этими агентами. А насколько необычайной, напряженной, совершенно неведомой для обычного читателя — и вообще для российского гражданина — была эта работа, можно понять из приведенных выше рассказов, да и вообще из всей этой истории.

Эймс работал на нашу разведку дольше Ханссена, работал очень аккуратно, но и он был арестован. Произошло это двадцать первого февраля 1994 года.

Черкашин к этой поре уже находился на пенсии и был, честно говоря, ошеломлен, когда услышал в телевизионных новостях о его аресте, долго пытался понять, каким же способом был раскрыт очень опытный агент, и ни к какому выводу не пришел. Нужны были какие-нибудь дополнительные сведения, зацепки, которые бы проливали свет на эту историю, но их не было.

И Леонид Шебаршин, также находившийся уже два с половиной года на пенсии, тоже ничего не мог сказать. Для этого надо было знать факты, владеть информацией.

Правда, снова возникла фамилия Калугина, но Калугин давно был отлучен от разведки и никак не мог знать об Эймсе. Эймса мог выдать кто-то другой, другой сотрудник… Но кто? Явно кто-то из своих. И опять возникал мучительный вопрос: кто?

Через некоторое время в одной из московских газет были опубликованы рассуждения (скажем так) Кирпиченко Вадима Алексеевича, генерала, бывшего первого заместителя начальника ПГУ, который снова высказал предположение, что Эймса мог выдать Калугин, который «что-то» узнал о нем от своего приятеля, работавшего с Эймсом.

Раздосадованный и возмущенный этими намеками, Черкашин приехал к Шебаршину, рассказал ему о происходящем, спросил, что, может быть, ему стоит обратиться в суд, чтобы защитить свою профессиональную честь… И вообще, что делать? Черкашин написал об этом эпизоде так:

«Шебаршин несколько мгновений обдумывал то, что я ему сообщил, затем глубоким баритоном заядлого курильщика спокойно и несколько обескураживающее ответил:

— Ничего не делать.

— Что?

— Твоя фамилия не была упомянута.

— Ну и что! Все знают, что это я.

— А что, разве кто-нибудь может сказать что-либо существенное? Ведь нет никаких доказательств, что Кирпиченко имел в виду именно тебя. А если ты начнешь возникать и поднимать шум, все действительно начнут думать, что на самом деле это, оказывается, ты. Так что просто проигнорируй все это».

Черкашин так и поступил. Но прошло немного времени, и уже другой сотрудник разведки опубликовал свой материал и назвал фамилию Черкашина. Это было уже слишком. Александр Соколов, работавший когда-то в ПГУ, опубликовал книгу «Суперкрот. ЦРУ в КГБ: 35 лет шпионажа генерала Олега Калугина». В этой книге Соколов назвал фамилию Черкашина — дескать, это он сообщил имя Эймса Калугину.

Кирпиченко как представителя СВР можно понять — проще возложить вину за провал агента на прошлые упущения, чем признать свою ответственность за неблагополучное положение в кадровой политике руководства российской разведки. Элементарный анализ обстановки подтверждает: общение Черкашина с Калугиным относится к 1986–1987 годам, а Эймс был арестован в 1994 году — не слишком ли длительный срок для принятия решений американцами в отношении опаснейшего российского агента в ЦРУ, о котором их якобы информировал Калугин?

Ясно одно — такой информации у Калугина просто не могло быть.

Черкашин выступил на обсуждении книги Соколова и сказал, что терпеть обвинения больше не намерен и вынужден обратиться в суд. Как его ни отговаривали, сколько ни звонили, Черкашин все же подал документы в Московский городской суд.

Суд решил дело в его пользу. «Александр Соколов принес извинения. Кирпиченко смолчал, хотя суд признал Кирпиченко виновным в халатности, поскольку он опубликовал беспочвенные обвинения, — написал Черкашин в своей книге, — отметив в приговоре, что незаслуженно пострадала моя репутация, суд полностью восстановил мое честное имя. Копию решения суда я переслал в СВР, в ответ — молчание».

Все главы, все страницы книги «Поиски агента» читал Шебаршин, делал свои замечания, вносил поправки. Если бы не он, книга та, наверное, и не увидела бы свет.

Кто выдал Эймса, а затем и Ханссена — открыто об этом не говорят. Одна из версий — в СВР дело вел сотрудник управления «КР». Немаленький, в общем, человек. И этот «немаленький человек» позарился на деньги, взял их, сглотнув жадную слюну, и стал предателем.

Эймс был арестован в девяносто четвертом году, а указанный сотрудник (американцы дали ему оперативный псевдоним «Эвенжер», в переводе «Мститель») работал еще несколько лет в разведке, затем ушел в отставку и тут же уехал в США.

Недалеко от Вашингтона он приобрел участок земли и за восемьсот тысяч долларов построил себе роскошный особняк — в духе тех довольно безвкусных сооружений, которые строят себе в Подмосковье новоявленные богачи, и думал, естественно, дожить там до глубокой старости.

Не получилось. В девяносто восьмом году этого сотрудника под благовидным предлогом выманили в Россию, — а предлог был такой, что не приехать было нельзя — его вызвали для получения награды. Он приехал, и тут же, прямо в Шереметьево, был арестован, на его руках защелкнулись «браслеты».

Его не расстреляли, как, скажем, «американцев» Моторина или Мартынова, времена были уже не те, — он получил длительный срок заключения и находится сейчас в «местах не столь отдаленных».

Возможно, это всего лишь версия, и Эймса предал кто-то другой. Об этом можно только гадать. Правда, Олдричу Эймсу от этого не легче, — он сидит в одиночке в американской тюрьме, в условиях довольно суровых.