Книга Начало всех начал - Тина Вальен

– О моем «счастье» в кавычках ты уже все поняла. А Ваня… он, наверно, давно женат, с детьми… но снится мне до сих пор. И только в этих снах я начинаю жить снова. Оставь эти письма себе, мне обратной дороги нет. Тот злополучный круиз… Меня, вдруг, стало выворачивать наизнанку даже в полный штиль. В конце концов выяснилось, что я беременна. Скандал был страшный. Мы срочно вернулись в Австралию, где родители две недели уговаривали меня избавиться от ребёнка. Впервые в жизни я не согласилась. Тогда отец срочно организовал свадьбу. Меня мучила совесть перед родителями, душила тоска по Ванечке и презрение к себе. Сбежать я не могла. Залезть в сейф отца за деньгами на обратную дорогу? Сказать «нет» свадьбе и опозорить родных перед всеми? Я нашла в себе силы только позвонить Ване и сообщить, что выхожу замуж, просила забыть и простить. Помню его голос, свои рыдания. Оставь письма у себя, я снова не в силах бороться.

Мы помолчали, глядя на невинно спящих ангелов.

– У тебя хватило мужества отстоять рождение Вани. Сломить сопротивление всегда обожаемых родителей уже подвиг! – Я обняла Олю. В её глазах снова стояли слезы.

– Я останусь с ними, а ты иди, тебя ждут. Не волнуйся, со мной сейчас часто такое: плачу от горя и радости. Женя… – она что-то хотела добавить, но потом махнула платком: иди, мол.

Я поняла, что Оля в крайнем отчаянии. Мы что-нибудь придумаем, обязательно. Она скоро вернётся, и я постараюсь сделать всё возможное, чтобы вместо безысходности в ней засветилась маленькая надежда.

Мы с Сергеем молча ехали по ночной Москве. Рядом с ним мои мысли и чувства метались, группировались, пытаясь сосредоточиться и выдать оптимальный вариант общения. Ничего не получалось.

Неожиданно вспомнилась Ксюша, и внутри посветлело. По сравнению с ней мы с Олей такие взрослые, хоть плачь. Внутреннее просветление затянулось тучами. Сергей молчит, он мчится к сыну, как единственному счастью. Неужели я ревную? И кого к кому: «мужа» к сыну, сына к папе? Каким теперь будет моё место? Недавно оно было главным, как когда-то и для Сергея… Эмоциональный взрыв от первой встречи с ним уступил место полной растерянности. «Что же будет с Родиной и с нами?» – насмешливо заголосил внутренний голос. Он прав. Не надо драматизировать! Но тело хотело ласк и нежности от сидящего рядом мужчины, а душа жаждала полного доверия к нему. Об этом ли надо думать, эгоистка, если случилось главное: у Ёжика появился отец! И этого отца я могу, наконец, предъявлять родителям. Это ли не самое большое моё счастье…

– О чём грустим? – спросил Серёжа и погладил мою коленку, как показалось – чисто механически. В салоне играла чудесная, почти медитативная музыка, под которую он стал читать стихи:

Нежнее нежного лицо твоё,

Белее белого твоя рука,

От мира целого ты далека

И всё твоё от неизбежного.

От неизбежного твоя печаль,

И пальцы рук не остывающих,

И тихий звук неунывающих речей,

И даль твоих очей…

Мне захотелось завыть, долго и протяжно: «где ты был раньше, я ждала тебя целую вечность, я почти умерла», но я прихлопнула в себе истеричку и внешне никак не отреагировала на романтичный посыл. Мне вспомнились другие строки поэта: «Ни о чём не надо говорить… И печальна так и хороша тёмная звериная душа…». Естественно, мужчинам подавай неунывающих и не остывающих, хотя это самая пошлая интерпретация чудных строк Мандельштама.

Неужели моя свободная… или по-звериному осторожная душа отвыкла доверять, соединяться, прожив столько лет в тюрьме с невыносимой обидой? Выпускать её на свободу, совсем беззащитную, для новой любви и с ужасом ждать, что о неё могут снова вытереть ноги? Простое и пустое слово «простить», ибо забыть обиду практически невозможно. Даже обиду на себя за ляпы и казусы. Не с таким ли комплексом живут и мои брошенные родителями дети? К ним до сих пор не пришли и не сказали: «С этой минуты мы будем вместе, а прошлое – жуткое недоразумение. Мы любили и любим вас». Вот в чьих душах обида поселилась навсегда. Я же не должна забывать – Сергей не предатель. А обида из свитого навеки гнезда коварно косила глазом – я не уйду, ведь кто-то виноват, что родившегося сына взял на руки чужой мужчина.

Возможно, что и в сердце Сергея есть такое же чёрное пятно, которое он пытается со временем смыть. И не надо с подозрением относиться к каждому его шагу и думать, что только из-за сына он решил восстановить семью. Но пока я на последнем месте, и это факт.

– Придётся снова её приручать. Я постараюсь, – сказал Сергей, когда мы уже подъезжали к дому. Я сначала даже не поняла, о чём это он. Ах, о свободной звериной душе. Значит, я читала стихи вслух?! Не многословен, однако. Может быть, со мной, как с Муму? С приручением столько хлопот. Я улыбнулась.

– Улыбка неверия в мои силы? Или согласительная?

Отвечать не пришлось, мы приехали. Сергей вышел из машины, открыл дверь с моей стороны и протянул руку, чтобы помочь выйти. Я демонстративно не заметила её, вышла самостоятельно, тут же осознавая нелепость такой выходки. Сергей не мог скрыть замешательства, ему оставалось только развести руками. Мне самой пришлось взять его под руку, дабы загладить свой непроизвольный идиотизм. «Играй свою роль и не шебарши, не сбивай партнёра!» – приказала я себе. В дом мы вошли прекрасно сыгранной супружеской парой.

Папа с мамой сразу сообщили, что Ёжик в спальне ждёт нас и стоически борется со сном. Потом деликатно удалились, пожелав спокойной ночи. Как и ожидалось, Серёжа нырнул к сыну, а я – в ванну, чтобы утопить сомнения, этого трёхглавого дракона, которому только что в зимнем саду я отрубила все три башки. Пока ехали домой, они снова выросли. Будем не рубить, а топить! Кажется, получилось: тёплая вода, душистая пена расслабили тело, и мысли замурлыкали… Мол, не довериться ли судьбе окончательно? Предоставить выбор ей. Этому не учат. Учат преодолевать, идти наперекор, бороться с ней, словно она монстр. А вдруг она прекрасна, выписана золотом по серебру, уникальна и закончится не полным провалом, а хеппи-эндом. «Полный «пиндык» нам привычней», – подал го– лос молчавший вечность кураж. Весело было с ним, но не пора ли и ему сменить пол и превратиться из колючего наглого ёрника в мягкую интеллигентную иронию? Куражиться теперь нам не по сану. И скучно, и грустно…

– Сантехник-Сан души моей, одобри и ты, репродуктор подсознания, согласие довериться непостижимому нечто по имени судьба. Может быть, гораздо мудрее не перечить, а согласиться с ней, чтобы в кои веки расслабиться и спокойно плыть по её извилистому руслу?

– Одобряю, – тихо промурлыкал внутренний голос.

Как хорошо и легко… засыпаю… в голове пусто-пусто… Из ванны я вышла с великолепным результатом отшелушивания шелухи, отделения зёрен от плевел. Розовая такая, радостная. Малыш все ещё не спал, слушая тихий голос папы. Как легко он снова впал в сказочный возраст, в котором так не хватало именно отца. Они так и заснули вместе на одной кровати нового итальянского мебельного гарнитура. Мне ничего другого не оставалось, как уснуть в полном одиночестве на диване в гостиной. Зато утром меня разбудили поцелуем сразу двое мужчин, и я снова стала такая розовая, радостная, словно обрызганная живой водой. Пойду сейчас обнимать и целовать папу с мамой. Из кухни доносился изумительный аромат кофе. Вот какое ты, счастье.