Книга Бездна - Кристоф Оно-Ди-Био

– Но ты же сам видел, что даже Анри…

– Я живу не с Анри, а с тобой.

– Да это же просто нелепо, Сезар!

И она прильнула ко мне, неожиданно ласково. Положила голову мне на колени. Я погладил ее по волосам.

– Если бы ты знала, как нам повезло… Ты не видела, каково там, снаружи…

– Перестань говорить «снаружи»! Там ведь тот же самый мир!

– Нет. Это не тот же самый мир. Я не намерен жить, как какой-нибудь китаец в Цунцине. Или рисковать жизнью в заварухе на улицах Каира. Или быть ограбленным в Кейптауне, потому что кому-то приглянулись мои «шузы».

– Ты преувеличиваешь.

– Не слишком. Анри мечтает разнообразить свою жизнь какими-нибудь авантюрами. А я – нет. Мне нравится безмятежное существование. И мне больше не хочется наблюдать за жизнью бедняков в бидонвилях Манилы. Не то чтобы я о ней не знал, просто не желаю больше этого видеть.

– Но ведь ты журналист.

– Это уже никого не интересует.

– Почему ты так говоришь? – И она свирепо взглянула на меня.

– Потому что теперь только алгоритмы Google определяют, что интересно, а что нет. Журналистика мертва. Осталось только ее бледное подобие.

– Мне больно тебя слушать.

Пас замолчала и отвернулась, устремив взгляд на большой старый чемодан, стоявший возле кровати. А я добавил:

– Мне и здесь хорошо. Думаю, тебе тоже. Тут красиво, тут приятно жить. Однажды и это разобьется вдребезги, но тот день еще не настал. Я хотел бы, чтобы он знал это…

И, положив руку на ее живот, я начал полушепотом твердить свою ритуальную аптономическую фразу[155]:

– «Гектор, Ахилл и Улисс – герои Троянской войны». Вообще-то дурацкая фраза, правда?

Пас улыбнулась:

– Вовсе нет. Даже наоборот: красивые имена для ребенка.

– Тебе действительно нравится?

– Очень.

– Все три?

– Все три. А тебе?

– Есть имена, и есть связанные с ними мифы. Ахилл – упрямый холерик, Улисс – двуличный хитрец. Лично я решительно за Гектора, за Эктора.

– По-испански оно звучит так же, только ударение на первом слоге. Я – за.

– Ладно, будем делать ударение на первом слоге. Я люблю тебя, Пас.

– И я тоже люблю тебя, дурачок ты мой боязливый, европофил ты мой мистический. Неоткрыватель мира мой хороший.

– Ты не права, я много видел в этом мире. И часто рисковал.

– А я нет. Неужели мне придется ездить по миру одной?

– Ты больше не одна.

Пас потянулась и легла на бок, свернувшись в клубок. Я растянулся рядом.

– А ты знаешь анекдот о блондинке с двумя извилинами?

– Нет, – удивленно ответил я.

– Это беременная блондинка.

– Какая же ты глупышка!

Пас захихикала, как маленькая девочка.

– Ты прав. Тем более что я терпеть не могу такие шутки.

– Тогда зачем ты мне ее рассказала?

– Из-за твоих слов «Ты больше не одна». Я сразу подумала: «Да, я уже – двое» – и вспомнила этот анекдот. Недавно слышала его в баре.

– Ты, оказывается, ходишь по барам?

– Зашла как-то выпить горячего шоколада после прогулки.

– Это твоя кожа пахнет, как горячий шоколад.

Я повернулся на бок, лицом к ней, чтобы лучше ее видеть.

– Знаешь, когда я сказал «Ты больше не одна», я думал скорее о нас с тобой. А не о нем.

– А я при слове «беременна» думаю о нем. Знаешь, он уже такой тяжелый…

– Не сомневаюсь.

– Ты не сомневаешься, а я знаю. Тебе-то не приходится его носить.

– Увы! Природа несправедлива.

– Может быть. Знаешь, как будет «беременная» по-испански?

– Нет.

– Embarazada.

– Обремененная?

– Вот именно.

Она перевернулась на спину и, глядя в потолок, стала гладить свой живот. Видно было, как она сосредоточилась на своих ощущениях. Ее пальцы поднялись к пупку, затем скользнули вниз, к паху.

– Я очень черноволосая? – внезапно спросила она с невинным видом, который всегда обезоруживал меня.

– Да, очень. Трудно быть более черноволосой, чем ты.

– И тебе это нравится?

– Конечно, нравится.

– А тебе не хотелось бы, чтобы я была блондинкой?

– С двумя извилинами?

– Нет, я серьезно… Скажи, ты переспал со многими блондинками?

– Пас!..

– Ну не стесняйся, говори.

– Да какое это имеет значение? А ты?

– Я? Сейчас скажу…

И она начала считать на пальцах. Я прервал счет, сжав ее руку:

– Прекрати!

Она прильнула к моему плечу.

– Ну, так сколько их было?

– Несколько.

– Несколько десятков?

– Ты невыносима!

Она выводила пальцем какие-то узоры на моей груди. И, помолчав несколько секунд, сказала:

– Ладно, не говори сколько, просто признайся, кого ты предпочитаешь – блондинок или брюнеток?

Я ответил с притворной серьезностью:

– Это хороший вопрос. Дело в том, что блондинки – это исчезающий вид, поэтому о них необходимо заботиться…

– Вот дуралей! Нет, скажи правду. Я ведь знаю, что одна блондинка у тебя точно была.

– Неужели?

– Да, я видела ее с тобой.

Я изумленно поднял брови:

– Это когда же?

– Когда я впервые тебя встретила.

Она всерьез разбудила мое любопытство. Я ничего не понимал.

– Неужели у бакалейщика?

Тут удивилась она:

– У какого бакалейщика?

Мое сердце обжег внезапный холод. Встреча в бакалее стала для меня одним из важнейших моментов моей еще молодой жизни. В какой-то миг я решил напомнить ей тот вечер, но потом сказал себе, что лучше уж избегнуть этого унизительного признания: она-то ведь не заметила меня, моей внезапно вспыхнувшей любви. И я ничего не стал объяснять.

– Тогда где же? На выставке?

– Нет, раньше. В Google.