Книга Изгнание - Чарльз Паллисер

Звук донесся с другой стороны. Я побежал туда и плечом ударился обо что-то. Предмет показался тверже человеческого тела. От боли я рассвирепел. В нескольких ярдах я услышал шаги и бросился на источник звука, и теперь налетел на незнакомца. Мы столкнулись плечо к плечу, и, размахнувшись, я нанес удар. Послышался сдавленный возглас.

Уверен, именно он следил за мной. Я вцепился в пиджак и ударил снова, и еще раз, но он был так близко, что удары оказались малоэффективны. Я оттолкнул незнакомца, намереваясь размахнуться посильнее, и потерял его в тумане. Раздался звон металла о булыжник, наверное, он уронил нож или пистолет. Решив не отступать, я прислушивался еще минуты три-четыре. Ничего. Подумалось, что он спрятался где-то в нескольких ярдах, дожидаясь, пока я сдвинусь с места или повернусь к нему спиной, и тогда враг схватит свое оружие и ударит меня или выстрелит. Наступила полная тишина, не было слышно ничего, кроме плеска воды.

Спустя какое-то время я тихо и медленно пошел на Хай-стрит, уверенный, что за мной снова слышались шаги. Кто-то снова меня преследовал. Всякий раз, когда я останавливался, он тоже замирал. Как только я оборачивался, он прятался в тень. Я добрался до людных улиц в центре, окунулся в толпу и, кажется, оторвался от врага.

Я прошел через город, и как только покинул улицы и вышел на пустырь долины, туман развеялся, и мне удалось ускорить шаг.

Ни о чем не жалею и надеюсь, что сделал ему больно. Невыносимо, что Бартоломео ходит по той же земле, что и я, что мне приходится дышать воздухом, отравленным им. Такое подлое существо не должно жить. Он родился в богатстве и почете, но отбросил все обязательства, сопутствующие своему положению, и зарабатывает деньги сутенерством и азартными играми.

Тем не менее меня тревожит не мерзопакостность и даже не подлое сводничество Бартоломео. Потрясением стало то, что я узнал столько зла о человеке, который всю жизнь был мне так близок. Отец всегда был скрытен. Теперь я начал многое понимать. Теперь ясно, почему регент хора приложил столько усилий, чтобы отстранить его от хористов. Неужели все вокруг, кроме меня, знали про моего отца? Неужели именно из-за грехов папы люди сторонились мамы и Эффи или в лучшем случае удостаивали их сочувственными взглядами. И как только регент захлопнул перед ним двери, роль Бартоломео свелась к тому, чтобы представить его в «Дельфине» и снабжать хорошенькими хористами.

Путь домой был утомительный и долгий, хотя часть дороги удалось проехать на телеге. До дома добрался поздно ночью. Было видно, что в темных окнах меня никто не ждет. Я вошел в гостиную, где все еще тлел камин, хотя огонь уже почти угас, и принялся писать в дневник, а ветер беспокойно вздыхал и выл в каминной трубе. Откуда-то явились странные звуки, похожие на голоса людей, стонущих вдали. Днем меня бы это не волновало, но, сидя ночью в одиночестве, единственный бодрствующий во всем доме и, возможно, на полмили вокруг, я чувствовал себя тревожно.

Вдруг раздался шорох и свистящий звук. Теперь я испугался по-настоящему и вспомнил все ужасное, что случилось в особняке – убийство любовника, сожжение младенца, – и подумал, не бродят ли здесь до сих пор все, кто страдал в этом месте.

И тогда мне пришло в голову, что, может, издевательства над животными совершал не человек, но это было сверхъестественным проявлением гнева – вероятно, направленным против меня за то, что я сделал с Эдмундом или не смог сделать?

Потом стало ясно, что напугал меня всего лишь ветер, потому что печная труба действовала подобно каменной флейте, а шорох, возможно, вызван чем-то, попавшим в нее и застрявшим там.

Но не успел я себя успокоить, как где-то в доме послышался шаркающий звук. Странные мысли метнулись в моем сознании.

Вдруг из двери явилось привидение: изможденное, пепельно-бледное лицо в обрамлении седых волос. Минуту я не мог ее узнать. Это была мама. В тот миг я увидел, какой будет она, когда умрет: лицо опало, щеки провалены, глазницы пусты.

Образ был так силен, что я вздрогнул, когда она заговорила:

– Ричард, почему у тебя порвана и окровавлена одежда?

Я не заметил, что одежда порвана. Сказал, что заблудился в густом тумане по пути из города домой и свалился в канаву у дороги.

Она пристально посмотрела на меня, словно не поверила, а потом сказала:

– Это правда? Люди говорят, что видели тебя там, где тебе быть не следовало. Одному богу известно, что ты делал. – Она положила руку на диван, чтобы устоять, и почти упала на него. Посмотрев на меня, она беспомощно заморгала и добавила: – Надо серьезно поговорить с тобой. Мне сообщили, что ты плохо себя вел. В отношении молодых женщин.

– Кто тебе это сказал?

– Все говорят. Ты гонялся за мисс Фордрайнер и напугал ее. Нагнал страху на девочек Куэнс. И вчера ужасно нагрубил Люси Ллойд, а потом вечером силой проник в дом миссис Пейтресс.

– Мама, нельзя же верить разным глупым слухам.

– Ты бродил по ночам, и небесам только известно, в какие неприятности втянул себя. А теперь возвращаешься домой весь в крови. Что мне думать?

Я хотел ответить, но она подняла руку.

– Сегодня утром я получила письмо от Томаса. Он сообщил, что случилось нечто совершенно ужасное, за что тебя отчислили из колледжа. Умер молодой человек, твой друг. И ты в этом как-то замешан.

Вот все и открылось. Я только кивнул.

Она сказала:

– Как он умер? Кто он был?

Я ответил:

– Разве дядя Томас тебе не сообщил?

– Не дерзи. Я задала вопрос.

– Два вопроса, мама. Но, думаю, лучше поговорить утром.

Она сказала:

– Ричард, ты меня обманул. Томас написал, что обвинение такое тяжкое, что тебя никогда больше не примут в колледж, даже если он продолжит платить.

Когда я не ответил, она наклонилась и сказала:

– Ты не знаешь, что сделал со мной. Когда Куэнсы и Ллойды задирали передо мной свои носы, то я могла хотя бы сказать себе, что у меня сын учится в колледже и скоро получит диплом и устроится в жизни. А теперь я узнаю, что ты мне лгал.

Она зарыдала и закашлялась.

– Ричард, ты пустоцвет. – Она поднялась, но вынуждена была схватиться за спинку стула, чтобы устоять на ногах и не упасть. – Все мои надежды, все, что позволило бы мне снова высоко держать голову, а твоей сестре занять достойное место в обществе – все рухнуло, как только тебя отчислили из колледжа. Что ж, я умываю руки, и больше мне до тебя нет никакого дела.

Но это она произнесла, заливаясь слезами.

– Мы с твоей сестрой вынуждены искать поддержки где-то еще, каковы бы ни были последствия. И ты незамедлительно покинешь этот дом.

Шаркая ногами, она вышла из комнаты.

Памятка: ВСТУПИТЕЛЬНЫЙ БАЛАНС: 4 ц., 7 1/1 п. ДОХОД: (от мамы) 3 ц. РАСХОД: обед (1 ш., 2 п.) и то, что я выпил в «Дельфине» (9 п.). ОБЩИЙ РАСХОД: 1 ш., 11 п. ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЙ БАЛАНС: 5 ш., 8 ц. (из чего я должен маме: 1 ш., 1 ц.). ЧИСТЫЙ ОСТАТОК: 4 ш., 7 1/2 п.