Книга Черника в масле - Никита Максимов

Карл поднял руку, опёрся предплечьем на прохладное стекло. Не упускает ли он что-то? Вроде бы нет. Списки пассажиров переданы для анализа спецслужбами. Гипотезы выдвинуты, задачи перед специалистами поставлены. Теперь наступает пакостный период, когда лично от тебя мало что зависит. Для принятия следующих решений должны поступить хоть какие-то результаты. Или произойти что-то проясняющее картину, добавляющее новые элементы к головоломке. Ненавистный, вынужденный, но неизбежный этап. Ожидание.

– Господин майор!

Он оглянулся. Из двери комнаты отдыха выглядывала молодая женщина в джинсах и водолазке. Диспетчер дежурной смены. Он говорил с ней и запомнил необычное имя. Кажется, норвежское. Как оно звучало? Ах, да – Ингунн. Подходящее для её типичной нордической внешности – крепкая кость, светлые волосы, брови. Голубые глаза.

– Да?

– Хотите кофе?

О, это будет кстати.

– Конечно. Кофе – это вы здорово придумали. Спасибо.

* * *

Ночь прошла, будто её и не было. Словно кто-то накрыл голову непроницаемым чёрным мешком и – раз! Унёс с собой любые ощущения, воспоминания, само время, прошедшее с момента, когда эта самая голова коснулась подушки и до того, как глаза снова открылись.

Честно говоря, Коби довольно плохо соображала после того, как они вышли из комнаты, где на узкой старой железной кровати, покрытой бесчисленными слоями краски, осталась лежать Марси Уильямс. Перед этим пастор Майер мягким движением опустил ей веки, навсегда скрывая восхитительные глаза, подтянул наверх край колючего шерстяного одеяла, прикрыл бледное, парафиновое лицо. Склонился на полминуты, сложил ладони в замок перед грудью, беззвучно шевеля губами. Потом взял Коби и Рамону за руки, вывел за собой наружу, в прохладные серые сумерки. Лукас Кауфман плёлся следом, утирая слёзы и хлюпая носом. После чего пастор исчез на несколько минут, а потом, когда комары уже полностью определились в своём интересе к троице на крыльце, вернулся с несколькими таблетками и большой эмалированной кружкой, полной воды. Выдал каждому по паре пилюль, заставил тут же проглотить и запить. Потом вёл их куда-то, время от времени останавливаясь и перекидываясь с встречными местными жителями фразами на непонятном языке.

Затем была большая палатка, влажная и тёплая изнутри. Женщина средних лет из местных, невысокая и темноволосая, знаками объяснила Коби и Рамоне, куда сложить грязную одежду, выдала им кусок мыла, пузырёк шампуня на двоих и два больших, изрядно потёртых полотенца. Оценивающе посмотрела на фигуры девушек, после чего вышла, но скоро вернулась, неся в руках две стопки одежды.

Мылись на автомате, почти машинально. Тёплая вода бежала несильным ручейком из подобия душа – простого обрезка трубы, торчавшего из общей горизонтальной секции. Кран был один на несколько таких стояков, поэтому вокруг них с Рамоной лилось ещё три или четыре лишние водяные струи, бесцельно разбивавшиеся о наспех сколоченный решётчатый деревянный пол палатки. Больше в импровизированной душевой уже никого не было.

Коби сначала долго стояла, подняв руки к голове. Вода размачивала, растворяла корку из грязи, засохшую на волосах, мутным потоком сбегала по лицу, плечам, телу. Потом кто-то похлопал её по мокрому плечу. Она оглянулась. Рамона протягивала флакон с шампунем.

– Если ты собираешься мыть голову, было бы неплохо расплести косу.

Точно. Коса. Коби о ней совсем забыла.

После того как Рамона ещё пару раз вывела её из зависшего состояния, заставив смыть пену с волос и мыло, размазанное по телу, она механически вытерлась полотенцем, дошлёпала по влажному настилу до скамьи у брезентовой стены палатки, выбрала одну из кучек одежды, принесённых давешней женщиной. Так же механически натянула на себя вещи, с трудом концентрируясь на правильной последовательности: какие-то трусы, футболка, шорты на пару размеров больше нужного. Вместо обуви – шлёпанцы.

Потом они шли вслед за другой женщиной, пока не оказались внутри одного из одинаковых домов, сливавшихся друг с другом в наступившей наконец-то ночи. Сопровождающая с коротким щелчком высекла из ладони узкий луч света от небольшого фонарика, коротко стрельнула им по потолку большой комнаты, нашарила два свободных места на поставленных в два яруса металлических кроватях. Приложила палец к губам, кивнула девушкам – забирайтесь. Коби непонятным образом, не иначе, как опираясь на генетическую память от первобытных предков, исхитрилась вскарабкаться на звякнувшую и захрустевшую металлической сеткой постель, после чего прилегла набок, коснулась головой подушки…

И всё.

Следующим воспоминанием были проникающие сквозь ресницы лучи света, рассыпающиеся на мелкие сверкающие светлячки в не сфокусированном спросонья поле зрения. В комнате было душновато, хотя через открытое окно сквозь москитную сетку и тянуло свежей, пахнущей лесом и влагой, струёй. Внизу бормотали несколько голосов. Коби лежала несколько минут, отчего-то опасаясь открыть глаза. Очень хотелось верить, как в детстве, что всё ужасное, случившееся с ними вчера – это всего лишь сон, очень яркий, натуральный, реалистичный. Но всё-таки сон.

Увы.

Затекшее от лежания в одной и той же позе тело, непривычные запахи, незнакомые голоса, странные ощущения от чужой одежды – всё однозначно подтверждало реальность происшедшего. Потом в голени стрельнула судорога. Коби с трудом удержала стон от резкой боли, повернулась на спину – пружинная сетка кровати захрустела под ней – постаралась максимально вытянуть пятку, чтобы расслабить икроножную мышцу. Спустя пару минут борьбы, когда боль отпустила, она наконец-то решилась открыть глаза.

Примерно в метре над головой нависал дощатый потолок, некогда окрашенный белой краской. Сейчас она потемнела, местами облупилась, из рассохшихся щелей между досками торчали клочки пакли. В углу, на стыке между стеной и потолком, невидимый сквозняк шевелил лоскуты полупрозрачной старой паутины. Рядом на кровати лежало жёсткое шерстяное одеяло, которым Коби так и не воспользовалась. Она повернула голову, осмотрела комнату. При свете дня та оказалась не такой уж большой. Вдоль всех стен стояли в два яруса старые железные кровати с сетчатыми рамами. Раньше Коби Трентон видела такие только в старых фильмах про армию. Или тюрьму. Почтенный возраст этих раритетных экземпляров подтверждали многочисленные следы ржавчины, проступающие сквозь тёмно-синюю краску. На нижних кроватях сидели несколько женщин из числа пассажиров, одетые кто во что горазд, и переговаривались между собой. Коби перевела взгляд на себя, впервые пытаясь оценить, во что, собственно, одета она сама. Футболка явно принадлежала подростку – плотно облегала тело, обтягивала грудь и плечи. Спереди красовался какой-то непонятный рисунок из ярких цветов и надписей. И всё это на фоне китайских иероглифов. Длинные, почти до колен шорты, сбились набок из-за слишком большого размера. Коби подцепила пояс пальцами, оттянула вверх. Да уж, в свободное пространство можно кулак просунуть. При этом конфигурация застёжки однозначно выдаёт принадлежность к мужскому гардеробу.

Скрипнула входная дверь, потом хлопнуло что-то. Кто-то невидимый с её места прошёл внизу, поскрипывая досками пола. Звякнула рама кровати, вся двухярусная конструкция качнулась и над краем постели появилась голова Рамоны Брукнер. Короткие волосы взлохмачены, на смуглой коже ни следа косметики. Короче, ни дать ни взять – утро после вечеринки в общежитии колледжа.