Книга Золотое солнце - Наталия Мазова

Осторожное обследование — привязь во время него странно мерцала, и я каждую секунду боялась, что нагрянет тип со шнуром и потащит меня на расправу к местному некроманту — выявило некоторое количество рассеянной энергии. Будучи собрано воедино, оно соответствовало бы шаровой молнии размером с абрикос. Это уже было кое-что.

Знать бы еще, на что я могла употребить эту энергию в предложенных скверных условиях. Обычная магия была бесполезна и бессильна, я не сомневалась в этом ни мгновение. Но, может быть, можно сотворить что-нибудь путное с помощью моей причастности? Ты, кому я причастна, подскажи, уж будь так любезен!

Неожиданно ответ накатил, словно теплая волна: все, что угодно. Любое действие, на которое хватит этой энергии, стоит только пожелать. Но с одним условием: оно должно быть почти мгновенным, иначе я рискую расточить энергию зря. Условия ведь и вправду скверные, даже более скверные, чем я способна представить...

— Спасибо тебе, кто бы ты ни был, — прошептала я со слезами на глазах, а затем приступила к привычной, сотни раз проделанной за годы учебы процедуре концентрации. Энергия собиралась в комок медленнее, чем обычно: то ли враждебная магия корабля была тому виной, то ли, что тоже возможно, мое надвигающееся кровотечение.

Я стянула уже две трети запаса, как вдруг Тохаль потянулась и села, опираясь спиной на стенку трюма.

— Эй, Тмисс, — позвала она, как обычно, громко и бесцеремонно. — Ты все еще спишь?

— Не сплю, — выдавила я сквозь зубы.

— Знаешь, а мне такой жуткий сон сейчас снился! Как будто я занималась любовью со своим мужем-магом прямо в его могиле. Причем я не понимала, живой он или все же нет, но удовольствие чувствовала, несмотря ни на что.

— Очень любопытно, — произнесла я несколько более заинтересованно. В сопоставлении с моим собственным сном картина получалась действительно заслуживающей самого пристального внимания. Я бы очень и очень не отказалась обсудить это поподробнее, но прерывать процесс собирания энергии мне не хотелось еще сильнее.

— Между прочим, это уже третий раз у меня такой сон в этом трюме, — продолжала болтать Тохаль, даже не выяснив, слушаю я или нет. — Первый раз был в самом начале, я всего лишь во второй или третий раз здесь уснула, и тогда меня сначала все-таки похоронили заживо с мужем. Второй раз — уже без похорон, просто любовь, и вот теперь опять... Это, наверное, морда того мага на меня так действует — как увижу, так после всякая жуть снится.

— Слушай, Тохаль. — Как ни интересен был мне рассказ имланки, я все же решилась перебить ее. — У меня женская кровь пришла. Мне сейчас так не по себе, что я от боли почти ничего не соображаю. Дай отлежусь хоть полстражи, потом приступ пройдет, тогда и поговорим.

— Ой, бедная! — Тохаль даже снизошла до того, чтобы провести рукой по моим волосам в знак утешения. Я, всегда переживающая что бы то ни было очень сильно и тяжело, никак не могла приспособиться к этим ее мгновенным сменам настроения. — Конечно, отлеживайся, раз такое дело. Жаль, что ничем помочь не могу...

Не обращая больше на нее внимания, я продолжила стягивание. Снова открылся люк, оделив нас обычным набором пищи, при этом наш страж не обратил на меня никакого особого внимания, что несказанно меня обрадовало. Тохаль занялась едой, я же продолжала лежать неподвижно и заниматься своим делом.

Еще не минуло назначенные мною самой полстражи, как комок силы был полностью собран и теперь мягко шевелился где-то в районе моего горла. Ну так на что же он может сгодиться?

Я не заметила, как мои мысли снова сорвались в «третий темп». Разнести вдребезги корабль — не хватит, безусловно — да и что это даст — кстати, он идет нужным нам курсом, ну и пусть идет — прибить главного — змеи наши проклятые разберут их, кто у них главный — мага, конечно же, не пройму: мало сил — воин в дорогих доспехах — не знаю — интересно, а если бы там, во сне, он снял свой шлем, небось оказался бы под ним голый череп — да ну его куда подальше — где не разбираешься, там не суетись — сорваться с привязи самой — да, безусловно, только много ли я смогу одна — и чревато вдобавок: порву привязь, такое магическое эхо пойдет — освободить себя и Малабарку — нет, молния бьет один раз, а живая собака на двоих не делится — точечный удар — освободить одного Малабарку, порвать цепь...

Эта идея показалась мне наиболее удачной. Тут я еще очень к месту вспомнила, как он в одиночку справился с четырнадцатью, когда отбил меня у храмовой стражи — и последние сомнения покинули меня без следа.

Я положила руку себе на горло — комок силы теплым зверенышем ткнулся в пальцы. Я совершенно не знала, что надо делать, чтобы воздействие получилось, однако опыт последних дней подсказывал, что этого и не надо знать. Всякий раз, когда у меня что-то выходило, я просто очень хотела этого и импровизировала на свой страх и риск, делая то, что казалось правильным в текущее мгновение.

Попробовать еще раз?

У меня не очень хорошая зрительная память, поэтому я просто потянулась к Малабарке каким-то, неизвестно когда вошедшим в привычку, внутренним движением. Это помогло, картинка, пусть нечетко и отрывисто, но всплыла: вечер, солнце уже село, но закат еще не погас, ровный ветер гонит корабль, и гребцы сидят без дела; средний на восьмом весле правого борта меняет одну неудобную позу на другую, столь же неудобную, пытаясь немного подремать...

Как там я выразилась, когда бок Малабарке заращивала? «Не властью богов и не волшебством книжным, но своею причастностью тому, что неведомо мне...»

Кончиком пальца той же руки, что сжимала ласковый комочек, я зачем-то снова погладила свой знак зари. А затем, даже не задумываясь о явной нелепости своих действий, изо всей силы размахнулась и метнула сгусток силы туда, в умозрительно представляемую картинку. Удар — лязг распавшейся цепи — взрыв! В глазах моих полыхнули все виденные мной когда-либо фейерверки сразу, а затем настала полная темнота.

Я невольно вскрикнула и, полностью лишенная сил, упала головой в вонючую слизь. Мне было уже все равно, сознание наполняла одна мысль: получилось, снова получилось! Кроме этого, ничто другое более не имело значения — даже то, что я, может быть, ослепла от этой вспышки. Впрочем, последнее предположение не подтвердилось — когда я чуть перевела взгляд, то различила тончайшую полоску света, обводящую люк. Что-то случилось с магическими привязями — или я, как все, просто перестала их видеть?

Вот оно, значит, на что похоже — быть молнией... Слышишь, Малабарка? Я люблю тебя!

— Что с тобой, Тмисс? — прозвучал в темноте встревоженный голос Тохаль. — Тебе плохо? На, хлебни воды!

Я с благодарностью сделала глоток из поднесенной к моим губам бутыли. Как ни ничтожно было затраченное на это усилие, оно оказалось той самой последней соломинкой на спине осла. Снова, в который уже раз с того момента, как кончилась моя прежняя жизнь, сознание ускользнуло от меня, ускользнуло прежде, чем я успела прошептать «Я люблю тебя» во второй раз...

Стальная хроника Глава 1. Три способа умереть

...Это летающее дерьмо цвета ржавчины я видел два раза в жизни. У Лунного острова мы как-то встретили имланскую трирему. Такую же, как эта. Вся увешана была дохлятиной. Ветер добрый стоял, рыбья моча, у нас два корабля против одного. Бери их — чего ж еще? Нет, вышло по- другому. Давнее дело. Я тогда был простой номер в абордажной команде, а вел нас Магон Волдырь, старший брат Реннона, редкой силы мастер, потом издох от пангдамской водки. Он говорит: «Уходим!» Тут ветер стих. Волдырь как заорет: «Весла на воду! Шевелитесь, медузы бахромчатые! Шевелитесь!» Волдырь страха не имел ни к чему. Ни к железу, ни к воде, ни к зверью, ни к людям. В драке, бывало, пену пускал, норовил зубами глотку перегрызть... А тут, видишь, перекосило его. Аж визжит. Ну, мы ушли. Я потом его спрашивал, какое, мол, дерьмо про тот корабль? Да и многие тоже: мол, ты спятил, Волдырь? Может, менять тебя пора? Он: «Удушу, как котят. Менять! Кто сказал? А про этих — как увидите, так заворачивайте и гребите, что есть силы. Все. Убирайтесь прочь, кончен разговор». Соваться к нему никто больше не стал. И впрямь, порвал бы...