Книга Близнецы. Сыскное бюро Ерожина - Андрей Анисимов

– Тогда я пошла в ванну, а ты занимайся хозяйством.

Профессор поднялся с кресла, и еще раз обняв и поцеловав Нору, отбыл на кухню. У него уже все было готово, оставалось лишь нарезать остывший язык, наполнить соусник сметанным соусом, и подогреть тонко нарезанный хлеб в духовке. Уставив поднос тарелками и закусками, Мюллер, аккуратно, стараясь не споткнуться, понес все это в спальню. Нора уже была там. Она лежала, слегка прикрывшись простыней, и профессор, увидев ее обнаженную грудь, чуть не выронил поднос со всем его содержимым.

– Милый, ставь все это сюда. – Не замечая реакции старика, сказала Нора, и резво освободила тумбочку от журналов и книг. Мюллер дрожащими руками установил поднос и сел рядом с Норой:

– Неужели ты, дорогая, думаешь, что я могу спокойно ужинать, когда со мной рядом находится обнаженная фея? – Спросил он, прерывающимся от волнения голосом.

– Ужин может подождать. – Кокетливо согласилась фея, и стала деловито расстегивать рубашку профессора. Фридрих Эдуардович прикрыл глаза, млея от прикосновений ее пальцев. Нора ловко стянула с него рубашку и перешла к брюкам:

– Может быть, ты свой ремень сам отстегнешь? – Спросила она с некоторым раздражением. Мюллер встрепенулся и принялся расстегивать пряжку. Руки у него дрожали, и он долго не мог справиться. Наконец, расставшись с брюками, профессор повалился в кровать и обнял Нору.

– Ты всегда спал с женщинами в носках и трусах? – Поинтересовалась красавица, стараясь сохранить нежность в голосе. Мюллер снял один носок, до второго долго не мог дотянуться. С трусами он справился легче. Нора повалила его и стала своей грудью гладить ему лицо. Мюллер застонал от блаженства:

– Иди ко мне. Я больше не могу. – Прошептал старик. Нора послушно исполнила его просьбу. Профессор захрипел, судорожно схватил Нору за бедра и затих.

– Ты уже? – Не без легкой иронии в голосе, поинтересовалась красавица. Профессор молчал. Нора погладила его по голове и села рядом. Покрутив головкой, она заметила на тумбочке поднос, прихватила рукой ломтик языка, положила его в рот и запила соком граната:

– Ты не спишь, милый? – Спросила она, не прекращая жевать.

– Господи, как хорошо. – Прошептал Мюллер и слабо улыбнулся. Нора прилегла рядом и начала гладить профессора. Она скинула со старика простыню и положила на него свою ногу. Профессор глубоко вздохнул и открыл глаза.

– Тебе, правда, хорошо? – Прошептала Нора, приблизив свои бархатные зрачки к его лицу. Профессор кивнул.

– Я тебя хочу. – Сказала Нора и поцеловала профессора в губы, в шею, грудь. Она опускалась все ниже, пока старик не застонал и не обнял ее опять. Но сил на любовь у него уже не было.

– Давай полежим и посмотрим фильм. – Вздохнула Нора: – Я принесла тебе кассету. Мне, кажется, что фильм очень красивый и тебе понравится.

Мюллер, слабой рукой, благодарно погладил ее по спине. Нора приподняла профессора, подложила ему под голову подушку, чтобы он мог видеть экран телевизора, встала, извлекла из своей сумочки пленку и вставила ее в видеомагнитофон. Включив технику, она прилегла рядом с профессором, продолжая слегка поглаживать его рукой. Экран посветлел, покрылся золотым туманом, и в этом тумане возникла женщина. Мюллер сначала смотрел фильм, но действо, его не занимало. Он еще весь оставался под впечатлением близости с прекрасной синеокой красавицей. Он очень утомился, но был удовлетворен и счастлив.

– Милый, тебе не интересно? – Страстным шепотом вопрошала Нора. Фридрих Эдуардович заставил себя сосредоточить внимание на экране и, понемногу увлекся. Танец полуобнаженной женщины вокруг золотого идола, был мастерски поставлен и знаменитый критик увлекся. Мюллера, как профессионала вовсе не занимало эротическое содержание балетного сюжета. Да и в танцовщиках, не смотря на золотой антураж, никакой таинственности для него не было. Профессор сразу признал в манящей деве балерину большого театра Елену Палащенко и следил за ее движениями и пластикой.

– Божественно! – Воскликнул он и приподнялся.

– Тебе понравилось? – Обрадовалась Нора.

– Да, милая. Ленка чудеса творит. Я всегда думал, что Лена Полащенко, девочка без способностей, а тут она прелесть. – Восхищался Мюллер, все больше увлекаясь фильмом.

– Ты знаешь эту бабу? – Удивилась Нора.

– Это не баба, а очаровательная молодая балеринка Большого. Но все что я видел в ее исполнении, было очень слабо, а тут Леночка бесподобна. Оказывается, она просто не попала в свой репертуар. Ей нужны характерные романтические роли. Вот Кармен бы она станцевала. – Рассуждал Мюллер, внимательно наблюдая, как золотистая соблазнительница забирается на член идола:

– И руки восхитительны, – добавил он, но заметив, как оживает фигура золотого партнера, поморщился:

– А вот Дима Кац, вульгарен и рядом с Леной, совершенно беспомощен.

– Ты и мужика знаешь? – Нахмурилась Нора.

– Дима Кац танцор неплохой, но его конек, бытовой танец, а тут аллегория и он слаб. А по своей половой ориентации он вовсе не мужик. – Поведал профессор.

Я не думала, что все это твои друзья. – Разозлилась Нора и выключила фильм. Совсем другой реакции она ждала от этого просмотра.

– Зачем ты прервала этот этюд. В нем были любопытные находки. – Огорчился Мюллер. Нора не ответила, а поцелуем в губы, заставила критика замолчать. Она снова гладила его грудью по лицу, ласкала его плоть и добилась мужского внимания профессора. Мюллер снова застонал и лег на Нору. Он обнял ее и попробовал овладеть ее телом. Но в глазах старика поплыл туман, и ему стало не хватать воздуха:

– Мне плохо. – Прошептал он ели слышно. Нора выскользнула из под любовника и пошла в ванную. Там она намочила полотенце, вернулась и положила влажную махровую ткань на лоб Мюллера. Профессор тяжело дышал и не мог говорить. Нора вышла из спальни, достала из сумочки мобильный телефон и прошлась по кнопкам:

– Саня, ты меня слышишь. Срочно отправляйся на Кожуховскую, заберешь там бабку и немедленно сюда, на Тверскую. Когда будешь подъезжать, позвони. – Распорядившись, она дала отбой и набрала номер Татьяны Петровны.

– Вашему мужу плохо. Через десять минут у вас внизу будет моя машина. Спускайтесь и сюда, на Тверскую.

Покончив со звонками, она прошла в ванную, и быстро оделась. Мюллер продолжал тяжело дышать. Он побледнел, и на его лбу выступили капельки пота. Нора брезгливо оглядела профессора, вышла в гостиную и медленно обошла картины. Картин было восемь, и синеокая красавица уже приблизительно знала цену каждой. Она вынула калькулятор и уселась в кресло. Общая сумма впечатляла. Нора спрятала калькулятор назад в сумку, достала зеркальце, подкрасила губы и откинула голову на спинку. Так она просидела ровно пол часа, пока не зазвонил телефон:

– Ты где? – Спросила она в трубку: – Хорошо, поняла. – Сухо сказала Нора и спрятала мобильный телефон в сумочку. Через пять минут в дверь позвонили. Нора вышла в прихожую. На пороге стояла Татьяна Петровна Голикова. Она не успела переодеться в свои обновки и стала опять похожей на обыкновенную московскую пенсионерку.