Книга Я верую - Я тоже нет - Жан-Мишель ди Фалько

В конце концов, литература, искусство… дают возможность победить смерть, и после нее человек остается жить. Почему я пишу, почему литература притягивает меня как критика, как издателя, почему я целыми днями погружен в книги? Все потому, что мой Бог, моя религия, которая ведет меня за собой, чтобы я перестал бояться смерти, – это литература.

Ди Фалько: В твоих романах, так же как в этой книге, открываются твоя жажда понимания, твоя ненасытность к жизни, потребность отличаться, обольщать, быть любимым…

Бегбедер: Совершенно справедливо; признаю свою вину: я держу пари – может, из трусости, но не в угоду моде, – что Бога нет. Если ошибаюсь – отправлюсь в ад. Если нет, то, значит, правильно делал, всю жизнь провеселившись. Иначе говоря, я как будто испытываю соблазн доказывать, что Его нет! В то же время, повторяю, когда я читаю великих писателей, которые верили в Бога: Бурбона-Бюссе, Кабаниса,[83]Грэма Грина, мои и без того шаткие убеждения колеблются. Собственная неосновательность и эти постоянные сомнения мне осточертели.

Поэтому я часто задаюсь вопросом: по какому праву я позволяю себе провозглашать, что Бога нет?

Если бы меня привлекал только поверхностный бунт, это скорее могло бы подтолкнуть к вере. Сказать, будто тебя посетило видение на паперти собора Парижской Богоматери и теперь ты веришь, – вот это было бы потрясающе, поскольку сегодня считается хорошим тоном объявлять себя атеистом, утверждать, что Бога нет и, кроме видимой реальности, нет ничего иного, что мы умрем, а после – черная дыра. Таково распространенное мнение, наверное, несколько банальное, и я к нему присоединяюсь. А ведь было бы куда оригинальнее заявить, что я ревностный католик и каждый мой шаг подсказан Иисусом Христом, – так я пошел бы против течения.

В конце романа «Под солнцем сатаны» Бернанос изображает знаменитого писателя, распутника Сен-Марена, который приходит к священнику в поисках смысла жизни и в надежде возродить свою славу… Может, во мне есть что-то от Сен-Марена?

Ди Фалько: Вера не означает слепую покорность. Кто имеет веру, тот не стесняется резко окликать Бога. Леон Блуа, Бернанос, Пеги и другие требуют ответа от Бога, и Ему дороги те, кто вопрошает Его, кто поднимается перед Ним во весь рост, как Монтерлан в «Мертвой королеве»: «Бог любит тех, кто говорит с Ним стоя». За эти годы, пока мы с тобой ведем диалог, я пришел к убеждению, что ты не атеист, несмотря на занятую тобой позицию отрицания, которой ты похваляешься, будто трофеем. Нет, это форма защиты, вот и все.

Бегбедер: Что ж, опять каждый из нас стоит на своем. Тебе не удалось меня обратить. Это была бы пустая затея, и не в том заключалась задача книги. Со своей стороны, я не пробовал тебя разуверить. Мои старания тоже были бы обречены на провал.

Тебе, епископу, твердая вера в Бога приносит мир.

Ди Фалько: Думаешь, это так просто?

Бегбедер: Меня, безбожника, преследует тревога, а мои нелепые попытки понять сродни самосожжению. Но ты все же чувствуешь: пусть я не-религиозный, не-верующий, а-гностик, а-теист, тем не менее материальное меня не удовлетворяет.

Ди Фалько: Потому что Бог есть!

Бегбедер: Я Его не встретил.

Однако пока мы готовимся поставить финальную точку в этой книге, позволь напоследок тебе признаться, Жан-Мишель: эти разговоры что-то перевернули у меня в голове, и сегодня мне случается сомневаться… Да, меня посещают сомнения в том, что Бога нет.