Книга Вторжение в рай - Алекс Ратерфорд

Пригнувшись и выставив перед собой щит, он преодолел пятьдесят шагов до надвратной караулки, но, ворвавшись внутрь, обнаружил там единственного узбека — того самого, который едва не лишился руки. Тот привалился к стене, тяжело дыша, кривясь от боли, тогда как кровь, а с ней и жизнь, толчками вытекала из раны на каменный пол.

Топот ног, донесшийся с лестницы, ведущей вниз к воротам, сообщил Бабуру, что остальные защитники бежали. Он и его бойцы, опасаясь, что, как только они появятся из лестничного колодца, на них нападут, стали спускаться следом, но атаки не последовало.

— Сломать запор и открыть ворота! — проревел Бабур.

Двое его телохранителей с топорами в руках бросились исполнять приказ. Послышались удары, лязг металла, а потом треск и скрежет — дело было сделано. Старинные, обитые железом створы распахнулись, впуская внутрь остальных воинов Бабура, включая арбалетчиков-манглигов.

Сжимая в руке Аламгир, Бабур огляделся. Что-то больно уж тихо. Куда попрятались узбеки? Впрочем, он тут же отбросил опасения и устремился по широкой улице, выкрикивая:

— Фергана! Фергана!

Его клич отдавался эхом в странной тишине. В него не летели стрелы, не было слышно даже ответного узбекского клича. Но тут, к его изумлению, двери и ставни на окнах домов начали открываться. Он метнулся в укрытие и снова потянулся к луку и стрелам, но высунувшиеся наружу головы принадлежали отнюдь не узбекским воинам. То были мирные жители Самарканда — торговцы, лавочники, ремесленники, содержатели постоялых дворов, которые, узнав Бабура, с радостью и благодарностью за избавление выкрикивали его имя, призывая благословения на него и его воинов. Скоро люди хлынули на улицу из домов, почти обезумев от восторга.

— Скорее! — закричал какой-то мужчина. — Сюда! Я видел, туда побежали узбеки!

Он указал на узкий проулок, где на пыльной земле были видны следы крови. Прежде чем Бабур успел отрядить туда для проверки воинов, как двое горожан, один, судя по дородству, мясник, а другой, низкорослый и жилистый, с бородавкой на носу, помчались в том направлении, пропали из виду, а спустя несколько мгновений появились снова, таща за собой за ноги, так что голова билась о землю, молодого узбека. Из груди у него торчала арбалетная стрела, но он был жив и, с трудом дыша, молил о пощаде. Однако, прежде чем Бабур успел вмешаться, толстяк полоснул мальчишку ножом по горлу и расплылся в ухмылке, когда поток крови хлынул ему на сапоги.

Горожане вокруг вооружались кто чем мог — вилами, кузнечными инструментами, просто камнями… С горящими, как у диких псов, глазами, они вместе с его воинами принялись прочесывать улицы в поисках узбеков, и если находили, то забивали на месте до смерти — так натерпелись они от захватчиков и успели их возненавидеть.

Однако, не считая раненых на стенах, которые не могли далеко убежать, врагов попадалось мало, так что сопротивления люди Бабура фактически не встречали. Должно быть, узбеки бежали перед ними. Добравшись до площади Регистан, правитель приказал воинам остановиться. Возможно, враги решили, что силы штурмующих гораздо больше, чем на самом деле, не исключено, что их бегство было притворным и сейчас они затаились, чтобы ударить из засады. Проведя краткий совет с командирами, Бабур направил в каждую из трех сторон — на север, восток и запад по отдельному отряду с приказом осторожно прочесать город.

Солнце уже давно взошло, и под сияющим небом с тонкими полосками облаков на площади собиралось все больше и больше народу. Люди несли угощение — хлеб, фрукты, курдюки с вином, протягивая все это воинам Бабура. Повсюду вокруг него слышались возбужденные голоса. Вокруг царил хаос — а что, если узбеки опомнятся, перегруппируются и пойдут в контратаку? В этакой толчее воины Ферганы не смогут толком защищаться.

Бабур приказал вытеснить ликующую толпу, и его воины, выстроив барьер из древков копий, встали плечом к плечу и, медленно оттесняя народ назад, расчистили подходы к площади, что было уже лучше.

— Все эти дома, — распорядился Бабур, — надо обыскать, на всех подходящих наблюдательных и опорных пунктах вокруг площади разместить людей.

Даже сейчас сохранялась опасность того, что узбекские лучники затаились среди окружавших площадь мечетей, с выложенными голубой плиткой куполами дворцов и медресе, и выжидают своего часа.

— Повелитель…

Рядом с Бабуром появился молодой воин. Судя по вспотевшему лицу и тяжелому дыханию, он бежал со всех ног.

— Что у тебя?

— Повелитель, главные силы узбеков бегут из города на север через ворота Шейхзада, в надежде присоединиться к Шейбани-хану. Наши лучники обстреливают их со стен. А горожане осадили некоторых из них в караулке у Железных ворот.

— Превосходно. Мы должны полностью очистить город от врагов и занять позиции на стенах до возвращения Шейбани-хана.

Он велел подать коня и, сопровождаемый личной стражей, поскакал к Железным воротам. По дороге его внимание привлек сказочный голубой купол мечети Тимура, но не своей красотой, а тем, что откуда-то из-за него валил дым и доносились крики. Приблизившись к воротам, он увидел, что полыхает крыша надвратной караулки, а вопят изо всей мочи оказавшиеся внутри, в западне, узбеки. Подъехав ближе, он увидел, как одного из них, пытавшегося выбраться через окошко, местные жители затолкали обратно, после чего закрыли снаружи ставни, а двери подперли кольями. Еще один узбек в горящей одежде все же спрыгнул с башни, упал на землю и разбился, но окружившая его тут же толпа продолжала яростно бить и пинать тело, пока кто-то не отсек ему голову и не показал этот кровавый трофей ликующему народу.

При появлении Бабура один из горожан, с почерневшим от копоти лицом, узнав стяг правителя Ферганы, который вез за владыкой один из стражей, пал на колени.

— Повелитель, мы накрыли их в караулке и теперь сжигаем. Пусть помучаются, как мучались мы при их власти. Клянусь, ни один из них не умрет легкой смертью.

Его горящие ненасытной жаждой мести глаза взирали на владыку в ожидании одобрения, но от него так разило горелой плотью, что Бабура чуть не стошнило, и он, ограничившись кивком, махнул рукой, повелевая горожанину удалиться. Затем молодой эмир повернулся спиной к горящей надстройке, где вопли умирающих начали уже стихать, и поехал обратно, к площади Регистан. Судя по всему, Самарканд снова был в его власти, но ему до сих пор было трудно поверить в то, что этого удалось добиться так легко и быстро.

Впереди послышался цокот копыт, и показалась знакомая фигура. То был Байсангар, а среди сопровождавших его всадников эмир приметил и Бабури.

— Да здравствует Бабур, владыка Самарканда! — воскликнул Байсангар, и воины позади него подхватили этот клич.

Бабур поднял руку и медленно проехал мимо строя всадников, постепенно осознавая, что же произошло. Наверное, он должен бы испытывать восторг, но вместо того ощущал непонятную отстраненность. Неожиданно сильнее, чем когда бы то ни было, у него возникла потребность побыть одному и подумать.